Олень завалился набок, у него в шее была дыра. Блестящий глаз помутнел, по губам в розовой пене ползали жирные блестящие мухи. Мухи облепили его рану и вываленный серый язык.
Вблизи я видела свалявшуюся шерсть, крупинки земли на черном оленьем носу. Паутинку на одном из рогов. Картинка запечатлелась у меня в памяти – в мельчайших деталях, как оттиск.
Когда Виктор подошел, то сказал:
– Смерть уродлива. Знаешь, Виктория, я хочу выучиться и стать врачом.
Я кивнула. Я почему‑то так всегда и думала.
– А я буду тебе во всем помогать, – пообещала я брату и взяла его за руку.
1 октября 1908 г.
Отец еще не вернулся из своей поездки. Он никогда еще не уезжал так надолго. Сегодня ночью я проснулась оттого, что мне приснилось, что папа нас бросил. Но это не так, я в это не верю! Он вернется.
Я надеялась, что пани Новак уйдет сама, но она все почему‑то упорствовала и держалась за наш дом, как какой‑то клещ. Она с каждым разом все неохотней отпускала меня учиться вместе в Виком. Я жаловалась Вику, но он сказал, что не может ее прогнать. Вот вернется отец, говорил он, и все решит.
Но я не могла ждать! Сколько можно учить стихи?! И она называла мою коллекцию «рассадником грязи». Пани Новак сама грязь!
Тогда я решила все устроить. Я взяла пару маминых серег и положила в ее комод. А потом пожаловалась Анике, что пани Новак тайком ходит в мамину комнату.
Меня Аника послушала. Сережки нашли, и пани Новак у нас больше не работает. Крику было! Она пыталась все свалить на меня, но я умею плакать, когда не хочется. Пани Новак пригрозили тюрьмой, и она уехала уже в обед.
Я не буду по ней скучать, она была занудная и недобрая. Я насовала ей в карман мертвых капустниц. Представляю, как она завизжит, когда сунет туда руку!
Зато теперь никто не будет мешать мне ходить на настоящие занятия и проводить все время с Виком.
Но я все же волнуюсь и жду, когда вернется папа. Надеюсь, он обретет свои крылья имаго.
3 октября 1908 г.
Вик знает, что я сделала. Он догадался сам. Он сказал, что я злая и должна стыдиться. Что люди – не игрушки. А мне совсем не стыдно! Не стыдно! Как он не понимает, что я сделала это ради хорошей цели?
9 октября 1908 г.
Милый дневник, в моей коллекции уже пятнадцать бабочек! Некоторые повторяются, но это ничего. Зато они разного размера.
Вик почти перестал дуться, и по вечерам мы пьем какао и вместе читаем. Верней, он читает вслух, а я рисую или пишу красивые таблички для коллекции, внимательно копируя латинские названия из справочника.