Роз посмотрела на профессиональную пекаршу, которая на всю неделю предлагала им помощь с выпечкой, затем перевела взгляд на Алфи, своего единственного сушефа[7], в самый неподходящий момент решившего поковырять в носу у окна. Ей и Чипу вдвоем не управиться, да и Тим с Алфи едва ли проявят рвение на кухне. А еще было в этой женщине нечто такое, что, вопреки всем подозрениям Роз, завораживало.
– Постойте! – окликнула Роз Лили. – Пожалуй… помощь нам пригодится.
– Ура-а-а! – обрадовалась Лили. – И я уже знаю, что мы сегодня приготовим на ужин!
«Что
Миссис Карлсон притащилась на задний двор позже обычного. Короткие светлые волосы она накрутила на бигуди, а сама нарядилась в расшитый пайетками топ и белые легинсы, явно ей тесноватые. В одной руке она держала переносной телевизор, в другой – упаковку овсяной крупы и прозрачный пластиковый контейнер с чем-то, что на вид напоминало желудок, а пахло и того хуже.
Алфи зажал нос и прогнусавил:
– Фу-у, что это?
– Собираюсь приготовить хаггис, – с густым шотландским акцентом ответствовала миссис Карлсон. – Хаггис – это овсяная каша, запеченная в бараньем желудке. Благодаря ему у тебя на груди вырастут волосы.
Алфи испуганно схватился за грудь.
– Вы очень любезны, миссис Карлсон, но в этом нет необходимости, – раздраженно произнесла Роз.
Миссис Карлсон взглянула на нее, по-птичьи склонив голову набок:
– Почему?
– Видите ли, – начала Роз, – к нам в гости приехала тетя, и она уже готовит ужин.
– Ваш отец не предупреждал ни о какой тете! – проворчала миссис Карлсон.
– Он… забыл, что она приезжает. – Роз нервно оглянулась по сторонам. – Но она уже здесь и будет готовить нам всю неделю.
Миссис Карлсон прошаркала к задней двери, где стоял металлический мусорный бак, и выбросила в него бараний желудок:
– Вот и славно. Мне и самой не очень-то и хотелось этого хаггиса.
Поскольку первый этаж в доме Чудсов целиком занимала пекарня, почти все время по вечерам семья проводила, собравшись за кухонным столом. Вообще-то, это был не стол, а целый уголок, как в кафе: две длинные темные деревянные скамьи с высокими спинками и красными кожаными сиденьями разделял полированный стол вишневого дерева, над которым висела кованая люстра, похожая на средневековый канделябр. За этим столом члены семьи завтракали, обедали и ужинали, а после ужина частенько возвращались к бесконечной игре в «Безумные восьмерки»[8], стараясь не толкаться локтями во время набора и сдачи карт.
В ожидании ужина мальчишки барабанили по краю стола ножами и вилками и скандировали:
– Ли-ли! Ли-ли!