Личные дела

Он пожалел, что когда-то влюбился в Сиару. Что любил за ней наблюдать. Если бы Финн не так сильно нуждался в матери, то он бы, может, и сам ее убил.

Теперь она лежала внизу лестницы: кучка переломанных конечностей, смешанных с кровью. Увидев Сиару, Джерри сначала испытал шок, но тот быстро сменился чем-то вроде облегчения. Он попытался найти в себе скорбь, но обнаружил лишь осознание того, что ему не хватало той Сиары, с которой он познакомился. Сексапильной блондинки с широкой улыбкой, стучавшей наманикюренными ноготками по его груди, когда он лежал на ней, лицом к лицу. Раньше они все время так лежали, даже когда просто болтали. Она говорила, что ей нравится, как он давит на ее сердце. Он уже скучал по той Сиаре.

Так было проще, чем делить с ней детей в суде. Никто из трех людей, приходивших в дом, ее не убивал. Как минимум лично. Она сама с собой это сделала. Ей просто нужно было немного помочь.

Джерри наблюдал, как Мишти выбегает из прихожей с рецептом в руке. Он прекрасно понимал, кто его выписал и почему он был для нее так важен. Джерри хотелось, чтобы Мишти использовала его, чтобы доставить неудобство Парту.

Когда она вышла за порог, он переключился на наружные камеры. С одного из ракурсов было четко видно ее лицо. Джерри увидел в ее глазах чувство вины. Она всегда будет нести на своих плечах бремя смерти Сиары. Если бы он приблизил лица Шона и Парта, то увидел бы абсолютно то же выражение. Ему было все равно. Полицейские скажут, что это несчастный случай. Когда токсикологическое исследование покажет следы алкоголя и таблеток у нее в крови, то они могут посчитать это самоубийством. Скоро ему позвонят. Надо придумать, как именно рассказать об этом детям.

Джерри больше не хотелось на это смотреть. Сейчас у него лишь возникало желание все отпустить. Отпустить ее.

Он удалил все записи. Одну за другой. А потом решил поехать домой и убрать камеры.

Глава тридцать девятая

Двадцать девятое сентября

22:42

Лорен проснулась от того, что кровать возле нее прогнулась. Открыв глаза, она увидела, как Шон ворочается, принимая позу эмбриона. От его тела исходил ледяной холод.

Она провела день без Шона, пытаясь обнаружить его в местах, где он обычно был. Его не было на диване. Его книжки с загнутыми страницами валялись по всему дому. Возле его стороны кровати и в ванной стояли кружки с остывшим кофе. В саду на траве она нашла его очки для чтения. Сковородки, в которых он готовил омлеты и блинчики, были чистыми и лежали в кухонном шкафчике. Лорен никогда не подумала бы, что будет скучать по тому, как они, немытые, валяются в раковине. Дети тоже о нем спрашивали. Она сказала им, что он помогал одному другу с переездом.

Сейчас Лорен так хотелось его обнять. Позволить ему увидеть, как она плачет. Они рисковали потерять все, что построили вместе. И все из-за него.

– Лорен, не спишь?

Она почувствовала облегчение.

– Я по тебе сегодня скучала, – ответила она, поворачиваясь к Шону. Лорен не могла скрыть своих чувств.

– Я тоже по тебе скучал. Лорен, прости меня. Прости меня за все.

Она села в постели, взбив подушку позади себя. Шон не шевелился. Лорен заметила, что он зажал ладони между бедер, словно отчаянно пытался согреться.

– За что ты просишь прощения, Шон? По-моему, ты не считаешь, что что-то сделал не так.

– Я не хочу разрушать нашу семью. Не хочу терять детей или тебя. Это мой дом. Я не хочу быть где-то еще.