Тайник

– Мне не встать. Нога, кажется, сломана. Детка, ты беги.

– Так помогай мне снизу, тогда. И не ной, – Елизавета оглянулась и поняла, что действительно одно мгновение, и она уже не выберется из этого ада. Собрав остатки сил, девушка подтянула Зинченко к окну, – толкай его снизу.

– Я отожму его на руках, – Ласточкин упёрся руками в спину криминалиста, – тащи.

Кое-как они перекинули тело Зинченко через окно, и боковым зрением Елизавета увидела, что к ним бегут люди.

– Прыгай сама.

– Как же. Я тебя зря сюда тащила, что ли? Опирайся на меня, – девушка присела на корточки и, надев на себя руку Ласточкина, попыталась встать. – Ну помогай, силы у меня уже закончились, по-моему.

И, закричав, девушка попыталась встать. Следователь, помогая здоровой ногой и руками, зацепился за окно и подтянувшись перевалился через окно, упав вместе с рамой.

– Теперь я, – с этими словами Лиза взялась за оконный проём, но очередной взрыв сотряс дом, и темнота накрыла её, увлекая за собой в пучину безмолвия.

Глава 11

Лиза уже несколько часов не приходила в сознание. Данила сидел напротив неё и в памяти всё время возникали воспоминания того, как он вытаскивал девушку из-под завалов. Его собственный крик до сих пор оседал в ушах звоном. Он помнил, как рвал руками доски, как летели в стороны камни, как рядом дышало жаркое пламя огня. Отчётливо осознавал, что нужно уйти в сторону, потому что его эмоции мешали спасателям. Постыдно ныла скула, на которой горел отпечаток кулака Веникова, когда Данила висел в руках двух бойцов и рвался обратно, чтобы спасать Лизу. С ним такое было впервые. Обычно он собран и в подобных операциях участвовал, но события последних дней и постоянный страх за девушку не давали сосредоточиться. Дверь в палату чуть скрипнула, и на пороге возник Ласточкин.

– Ну, как она? – Тихо произнёс Иван Гаврилович.

– Не знаю, – как-то безжизненно отозвался Данила, – врачи говорят все показатели в норме, но в сознание не приходит.

– Понятно. – Иван Гаврилович откашлялся. – Просто хотел узнать. Много всего выпало за последние дни. Меня от расследования отстранили. Ну, по болезни, – он постучал палкой по гипсу, который сковал всю ногу от бедра до лодыжки, – но добрые люди уже сообщили, что рапорт на меня подали. Знаешь, у меня прежний начальник был хороший мужик, но перевели в Москву, а с новым у меня давно «контры». За всё это время у меня не было желания выслушивать его идиотские приказы. – Ласточкин закашлялся. – Короче, я решил, так сказать, на пенсию податься. Да и что-то подзадохся я. Следствие передадут Малинину, хотя он и так его почти с самого начала вёл.

Со стороны кровати послышалось шевеление, и Лиза открыла глаза. Девушка обвела мутным взглядом палату, сфокусировалась на тревожном лице Данилы и прошептала:

– Дайте воды.

– Как ты? – Кинулся к кровати Данила.

А Ласточкин доковылял до столика, где был графин и, балансируя на одной ноге, налил в стакан питьё для больной.

– Ну, можно сказать, что ваше шипение вернуло меня к жизни. – Прошептала она.

Данила взял из рук майора стакан с водой и, приподняв голову Лизы, приложил край стакана к её запёкшимся губам. Жадно сделав несколько глотков, Лиза бессильно откинулась на подушки.

– Как нога? – Она повернула голову в сторону Ивана Гавриловича, который гладил по колену свою загипсованную ногу.