Девушки здесь все такие милые

– Сестра Флоры здесь. В кампусе. Не знаю, имеет ли она ко всему этому какое-то отношение, но она здесь. Мы ее видели на вечере памяти.

Кевин шумно выдыхает.

– Вот дерьмо! Поппи всегда меня недолюбливала. Но ведь она тогда была ребенком… Вряд ли это ее затея. – Он бросает взгляд в глубь коридора. – Заходи, что уж там.

Он открывает дверь, и вот оно – вальяжный наклон головы, легчайший намек на улыбку. Он никуда не делся – тот парень, который когда-то подарил мне ощущение собственной уникальности. Я вхожу за ним в номер, и мы усаживаемся на кровать. Шторы задернуты, окно проступает квадратом бледного света.

Я сразу перехожу к делу:

– Когда мы встречались в кафе, ты сказал одну вещь. Мол, человек, написавший записки, – это тот же человек, который убил Флору. Ты правда думаешь, что ее убили?

Он зарывается пальцами в одеяло.

– Ты не видела того, что видел я. Ее точно убили. И убийца все продумал – стащил у меня телефон, потом пошел к ней в общагу. Флора не стала бы накладывать на себя руки. Она не могла… такого она бы никогда не сделала. И к тому же – она бы оставила записку.

– А в полиции ты это говорил? – Волна жара захлестывает шею.

– Думаешь, меня там кто-то слушал? На кружке ее отпечатки. В здание никто не входил. Никаких следов борьбы. Я пытался убедить их, что она могла и не сопротивляться, потому что была слишком удручена. Или потому, что это был человек, которого она знала.

– Но кто мог это сделать, а потом замаскировать под самоубийство?

– Тот, кто знал, что всех собак повесят на меня. – Поднявшись, он берет с прикроватной тумбочки бумажник и вынимает мятый клочок бумаги, сложенный в несколько раз. – Вот что я дал копам. Прости. Там и твое имя.

Мое имя. Я беру в руки бумажку и в этот миг понимаю, что раньше никогда не видела его почерка. Здоровенные буквы-валуны, лепящиеся друг к другу. Это список: я, Салли, некоторые девчонки из Баттса плюс Хантер, с которым, по мнению Кевина, Флора ему изменяла.

– Что это? – спрашиваю я. Бумажка мягкая и истрепанная, как визитка Фелти. Крест Кевина, тяжкий груз, который он все эти годы несет по моей вине.

– Люди, которые знали. Люди, которых я видел той ночью. Люди, которые, возможно, хотели ей навредить.

– Я не хотела ей навредить. Она же… она же была моей лучшей подругой.

– Тем не менее ты заявилась в Дартмут и рассказала мне, что она мне изменяет. Потом я приехал к ней, поддавшись на ее мольбы, и мы с тобой… Я вовсе не собирался с тобой спать! И впоследствии задавался вопросом, уж не подстроила ли ты все это. Чтобы в итоге мы оказались в этом сортире… Вид у тебя был – как будто ты приз выиграла.

По моему позвоночнику змеится ужас.

– Ничего я не подстраивала, Кевин! Клянусь тебе! Откуда мне было знать, что все так выйдет! В тот вечер мы с тобой просто отдались чувствам… – Я скребу свои и без того изодранные кутикулы.

– А эсэмэски случаем не ты написала? – он сверлит меня взглядом.