– Когда ты в тот вечер возвращался в общагу, тебе никто по дороге не попался? В коридорах там или еще где?
– Никто. Где-то музыка играла, еще какие-то звуки доносились, но видеть я никого не видел. – Он придвигается чуть ближе. – Слушай, когда Салли позвонила мне и сказала, что получила записку…
При звуке ее имени у меня начинает звенеть в ушах. Не потому, что он назвал ее Салли – так ее все зовут. А потому, что «Салли позвонила мне», а не наоборот.
– А мне она сказала, что это ты ей первый написал, – говорю я. Его озадаченное выражение лица было красноречивее всяких слов. – Откуда у нее твой номер?
Мне не по себе от повисшей тишины – в ушах у меня тот же белый шум, как когда я застукала Мэтта с Джессикой Френч. Я чую что-то гадкое, но не могу это в полной мере осмыслить.
– Ну, узнала как-то, – бормочет Кевин.
Слова, которые она произнесла когда-то на вечере двойников, мигом всплывают в памяти. «Значит, потрахались. И как оно? Офигенно?»
– Ты с ней спал, – выговариваю я, язык у меня еле ворочается. – С Салли.
– Кхм, – он откашливается. – Очень давно. Я думал, ты знаешь, но потом она сказала, что ты понятия не имеешь и пусть это лучше останется между нами.
«Да она понятия не имеет!» В тот вечер Салли говорила с Кевином. Мне почти страшно задавать следующий вопрос:
– Вы и сейчас вместе?
Он подсаживается ко мне – кажется, он сам робеет.
– Нет! Господи, еще не хватало… Это была ошибка.
Должна сознаться: услышав, что Салли – ошибка, я испытываю удовлетворение. Такую ошибку, как она, легко совершить.
– Но вы общаетесь.
– Пока она не позвонила насчет записки, я с ней сто лет не разговаривал.
– Когда вы были вместе? –
Он вздыхает:
– Она сама ко мне пришла. В ту ночь, когда вы приехали в Альфа-Хи, поднялась ко мне в комнату и… вот.