Салли закусывает губу:
– Телефон Флоры? Из тех времен? С чего ты взяла?
– Это был телефон-раскладушка. Я его открыла, а на заставке мы. Ты, я и Флора. Фотка с Хэллоуина.
Я умалчиваю о рингтоне – что эта песня стояла у Флоры на номере Кевина. Почему-то это кажется мне предательством.
– Ты уверена? Но как это вообще возможно? – Ее глаза подозрительно сужаются. – Где этот телефон? Хочу на него посмотреть.
– Я его в сортире оставила. Но клянусь, я своими глазами все это видела! Похоже, она пересняла фотографию.
Салли накручивает на палец прядь волос. Я вижу, что ей хочется закурить.
– Как же ты могла его не взять? Мы бы в нем покопались и что-нибудь да выяснили бы.
– Не знаю. – Я скрещиваю ноги и хлопаю себя по коленкам. – Ведь это чужая вещь.
Она понимает намек.
– Раньше тебя это не останавливало.
– Ну, может, раньше ты меня толком и не знала. Да и в любом случае это не имеет никакого значения: я стала другим человеком.
Меня охватывает злость, внезапная и жгучая. Я внутренне готова к тому, что она нанесет ответный удар, но Салли только вздыхает – выпускает воздух сквозь сложенные трубочкой губы.
– Я тебя знала, и очень хорошо.
Мягко и веско. В ее устах что угодно может звучать как правда.
– Где ты была перед вечеринкой в Эклектике? – спрашиваю я, снова переключаясь на настоящее. – На фуршете я тебя не видела.
– Голова разболелась, – она перестает теребить волосы. – Ты же знаешь, у меня иногда бывает.
Она ни единого разу не жаловалась на головную боль – разве что под головной болью подразумевала живого человека. Но в этом и заключалась сила Салли: она не заставляла людей ей верить – она заставляла их сомневаться в самих себе.
– Фелти тоже здесь, – говорю я. – Я его видела перед фуршетом. Вряд ли капитан полиции подрабатывает охранником на встрече выпускников! Очевидно, он ждал меня.
– Я тоже вчера его видела. Думаешь, за этим может стоять Фелти? Но почему именно сейчас? И именно здесь?