Несущая смерть

*НЕУЖЕЛИ?*

Если я вежливо и красиво попрошу подвезти меня до Йамы, это не сильно тебя затруднит?

*А КАК ВЕЖЛИВО И КРАСИВО УМЕЕТ ПРОСИТЬ ДИТЯ ОБЕЗЬЯНЫ?*

Если бы ты была человеком с более красивыми губами, я бы, возможно, проявил большую изобретательность. Но думаю, просто обойтись «пожалуйста-препожалуйста», о, могучая Шай, Ханша стаи Края вечных бурь.

*МОГУЧАЯ ШАЙ.*

В Кеннинге разлилось веселье, озорное, как свежий весенний ветерок.

*ТЫ МНЕ ОПРЕДЕЛЕННО ПОНРАВИШЬСЯ.*

Двери лифта с шипением разошлись в стороны, железо заскрежетало в изогнутых бороздах. Кин, прихрамывая, выбрался в рубку Землекрушителя, в воздухе сильно пахло сгоревшей изоляцией, выхлопными газами, чи и кровью. Вокруг повсюду лежали гильдийцы, головы бились в сбивчивом ритме о настил, а руки и ноги дергались.

Кин и Синдзи спустились на палубу, не сводя глаз с того, кто находился в коконе рулевого. Совершенное лицо юноши, горящий взор, кровь, стекающая с воротника, – человек, которого Кин называл дядей. Второй Бутон Кенсай.

Нет, напомнил себе Кин. Теперь уже Первый Бутон…

Синдзи схватил кусок сломанного железного ограждения и направился к распластанному в коконе Кенсаю, пока Кин расстегивал защелки у него на воротнике, наблюдая, как они раскрываются вокруг горла, подобно лепесткам цветка, открепляя концы кабеля от детского рта, снимая шлем.

Но за маской скрывался не монстр, не искривленный и деформированный ужас, а обычный старик – с морщинами, с отвисшей челюстью и лысеющей макушкой, усеянной печеночными пятнами. Глаза Кенсая были распахнуты, зрачки неподвижны, он продолжал биться головой о спинку трона управления, а мехабак повторял заикающийся ритм, вырывающийся из груди каждого гильдийца.

– Ты сам хочешь?.. – Синдзи протянул ему железный прут. – Или мне доверишь?

– Зачем его убивать?

– Теперь он уже Первый Бутон Гильдии Лотоса. Он прикончил Масео и Бо. Какого черта мы должны оставлять его в живых?

Кин посмотрел на дымящиеся руины города Йама. Подумал об арашиторе, разнесенном на куски орудиями Землекрушителя, о храбрых самураях, которые таранили колосса кораблями, пытаясь остановить продвижение механического монстра, о бесчисленных солдатах, которые наверняка погибли.

И наконец, подумал о Даичи. Тот купил победу ценой своей жизни.

– За все, что Кенсай сделал, его необходимо судить. При холодном свете дня. А не забивать ломом в темноте. – Кин снял шлем с Кенсая, чтобы избавить голову старика от дальнейшего наказания. Затем начал отстегивать ремни и кабели управления машиной, и в юноше вновь пробудилась боль от ожогов, далекая, пронизывающая лезвиями все тело. – Помоги мне, брат.

Синдзи топтался в нерешительности, посреди рубки, наполненной прерывистым стуком голов гильдийцев о металлические решетки. Но в итоге подхватил Кенсая, напрягаясь под тяжестью груза, а потом вместе с Кином стащил тело с трона управления.

Синдзи и Кин с трудом доволокли Кенсая до лифта, пошатываясь, забрались в грузовой отсек и доплелись до широких двойных дверей, окрашенных в желтые диагональные полосы. Гидравлическая система отключилась, и юноши, прислонив старика к стене, принялись вручную вращать колесо. Двери открылись, и они, моргая, вышли на ослепительный свет.