48
Перед рассветом
Она рыдала.
Надрывалась до тех пор, пока ее голос не разлетелся в щепки, а горло не рассыпалось в пыль. Пока уваги Йоши не промокла насквозь, она прижималась лицом к его груди, а он обнимал ее за плечи.
Они сидели на кровати. Как раз на той, на которой Хана лежала вместе с Акихито прошлой ночью. Теперь постель стала огромной, шириной в десять миль, и эта мысль сверлила Хане грудь изнутри, оставляя после себя пустоту.
Йоши не проронил ни слова. Не говорил банальностей, не выражал сочувствия и не обещал, что все будет хорошо.
Брат просто обнимал Хану, и его тепло прогоняло предрассветный холод. И после часа опустошенных рыданий девушка обнаружила, что горя слишком много и скорбь надо отпустить. И он уложил сестру, подложив ей под голову подушку и укрыв одеялами, хранившими запах Акихито.
Потом Йоши опустился на колени и зашептал в полумраке:
– Сейчас темно. Чернее черного, я знаю. И мои слова – такая мелочь перед лицом тьмы и стужи. Но, пожалуйста, услышь их, сестренка. И пойми. Завтрашний день уже рядом. Он обязательно придет, столь же быстро, как меняется цвет неба. И обязательно взойдет солнце. В этом можно быть уверенным, как и в том, что сейчас ночь. Солнце всходит всегда. И неважно, ярко оно светит или не очень. – Йоши потянулся к сестре и поцеловал ее в лоб. – Я люблю тебя, Хана.
– И я люблю тебя, Йоши, – откликнулась она. – Никогда больше не оставляй меня.
– Буду стараться изо всех сил.
– Обещаешь?
– Не сомневайся. – Йоши вновь поцеловал ее в лоб, нежно, как перышком погладил.
– Иди спать. – И она провалилась в темноту.
Гладкая, отполированная сосна под ногами пела в такт ее шагам. Она тонула в давящем предрассветном полумраке. Сон унесся прочь, за тысячу миль отсюда, и она бесцельно бродила по залам, обмениваясь мыслями с Буруу.