Несущая смерть

– Мне ничего такого не хочется, – признался он. – И никогда не хотелось. Но тем не менее я здесь, на краю пропасти и не имею ни малейшего понятия, что говорить.

– Может, тебе надо попробовать сказать правду. Черт возьми, уверен, всем понравится.

– И зачем им слушать?

– А что они делают в твоих снах? Слушают?

Кин ничего не ответил, уставившись на черные узоры, мелькающие за закрытыми веками.

Синдзи похлопал собрата по руке.

– Давай. Они ждут. Если сейчас грядет твое то, что будет, от него уже никуда не деться. Лучше взгляни ему в глаза, когда оно придет за тобой, а потом пни по яйцам.

Кин прерывисто вздохнул и склонил голову, чувствуя тошноту в животе. Юноши протопали по коридору из пористого желтого камня, и песня машин эхом вибрировала в костях Кина. По телу катился пот, заставляя болью вспыхивать места ожогов, и когда он ступил на платформу, кожа показалась ему неимоверно тяжелой.

Искры и огонь, горькие стоны железа и яркие вспышки латуни. Они собрались внизу, целый океан кожи атмоскафандров: каждый гильдиец, служивший на Землекрушителе или флоте Тора, каждый мятежник, выживший после восстания в Йаме. Их оказалось больше сотни – мастеров-политехников, лже-особей и лотосменов. И все они смотрели на Кина безликими лицами, и глаза горели в темноте, как погребальные свечи.

На платформе находилась Мисаки, паучьи конечности покачивались, как перья на ветру. Она кивнула юношам и спустилась вместе с Синдзи на нижний уровень машинного отделения, оставив Кина одного под этими сверкающими, кроваво-красными взглядами.

Воздух потрескивал от ожидания, страха, гнева, вызывая привкус аккумуляторной кислоты на кончике языка. Содержимое желудка подступало к гортани.

Кин изо всех сил старался, чтобы голос не дрожал:

– Братья и сестры Гильдии Лотоса. Брат Синдзи попросил, чтобы сегодня вечером я сказал вам правду. Но я подумал и решил, что нам нужно поговорить о лжи. С ложью мы рождались, лгать нас учили с первых дней нашей жизни. Вранье мы проглатывали, извергали и постоянно увековечивали. Прикрыв глаза красным стеклом, защитившись от мучений атмоскафандрами из латуни с заводными механизмами, мы были слепы к страданиям других. Мы без устали повторяли ложь о том, что кожа крепка, а плоть слаба. – Кин потянул за металлические доспехи, в которые был заключен, и кончики пальцев зазвенели о латунь. – Я призываю вас выглянуть за пределы стен и поискать, в чем слабость бескожих. Слабость людей, которые, выпрямившись во весь рост, встали на защиту родного города, когда их атаковали корчеватели-кусторезы и неболёты, которые вспыхивали в небе и горящими падали на землю. Флот Тора разрывал бескожих в клочья, но они жертвовали собой, чтобы замедлить продвижение Землекрушителя. Теперь они близко, но готовятся выступить на юг и встретиться лицом к лицу с тьмой, сгущающейся и гибельной. Покажите мне слабость плоти. Покажите силу тех, кто привел нацию на край гибели.

В полумраке поплыл тревожный шепот, эхом отражаясь от каменных стен.

– Нам лгали. Наши руководители. Инквизиция. Те, кто видел, как восстанет Эндзингер, обратив мир в ничто. Но, что еще хуже, мы лгали себе. Поставив Гильдию выше людей. Вознеся принцип чистоты над жизнями невинных детей. Орошая урожай лотоса кровью гайдзинов. Мы все запятнаны. Враньем и кровью. Я не знаю, можно ли смыть позор хоть когда-нибудь. А смогут ли они простить нас за то, что мы сделали?

Но в одном я уверен: сейчас у нас есть шанс многое изменить. Вместе с Кицунэ и Танцующими с бурей мы сумеем направить Землекрушителя на юг и загнать демонов обратно в преисподнюю. Мы в долгу перед бескожими. Но, что не менее важно, мы в долгу перед собой. Мы должны сказать себе правду: мы ничем не лучше тех, кто находится за пределами этих стен. А страдания в Шиме и Морчебе создали именно мы. И мы должны признать, что были неправы, а потом должны помочь все исправить.

Вы – моя кровь. Нас воспитывали так, чтобы мы видели друг в друге братьев и сестер. Но мы также одной крови с мужчинами и женщинами, находящимися снаружи. И я как брат прошу вас прислушаться ко мне. Поверить, что из этого может получиться что-то хорошее, и бороться дальше.

В машинном отделении воцарилась глухая тишина, единственным звуком был стон двигателей и жужжание металлических ртов.

Наконец во мраке раздался одинокий гулкий голос, пронесшийся от одного угла к другому.

– И ты будешь во главе? – воскликнул командор Рей. – Ты – тот, кто предал нас?