– Даймё?
– Ты подобна им: ты убила нашего сёгуна. И хотя я любил Йоритомо-но-мия примерно так же, как я люблю камни у себя в почках, он все же был суверенным правителем островов. Вакуум власти, который он оставил после себя, твоя работа. Гражданская война, раздирающая земли на части, – твоя вина.
Обвинения прозвучали как пощечина. Кровь отхлынула от лица Юкико. На секунду она растерялась, прикованная пристальным взглядом даймё. Он почти любовался собой – девушка могла поклясться, что заметила улыбку в слезящихся глазах.
– Он убил моего отца, даймё. – Юкико отчаянно старалась сдержать праведный гнев. – Погибла и моя мать, и ее нерожденное дитя. Так что – да, я убила его. И сделала бы это снова.
– Ходят слухи, что ты мгновенно уничтожила его, – заявил старый глава клана. – Просто взглянув на сёгуна, которому клялась в верности.
Хана закатила глаза, стиснула губы, а потом уставилась в пол.
– Я никогда не клялась ему в верности! – прорычала Юкико. – Ни разу в жизни я не давала клятв ублюдку-детоубийце.
Среди придворных пронесся ропот, словно в тихую воду бросили камешек.
Юкико почувствовала на себе мрачные взгляды и услышала возглас Буруу, прокатившийся у нее в голове.
Она посмотрел на Исаму в упор.
– Династия Казумицу была тиранией, а ее союз с Гильдией Лотоса привел нацию к гибели, что вы, бесспорно, понимаете, даймё. Иначе с чего бы вам оскорблять Хиро, не появившись у него на свадьбе?
– Хиро? – Старик залился смехом. – Хныкающий выскочка? Я бы не стал выпрастывать свои кости из кресла, даже чтобы помочиться на него, если бы он был в огне, не говоря уже о том, чтобы ехать через страну, дабы поприсутствовать на его мнимой свадьбе.
– Значит, Хиро – твой враг.
– Хиро – это оскорбление. Я потомок первого даймё дзайбацу – великого Окимото, военачальника, подчинившего себе кланы Змеи, Сокола, Паука и Волка. – Он ударил кулаками по подлокотникам. – Я занимаю один из Четырех Престолов Шимы по праву крови и рождения. И я должен преклонить колени перед сыном самурая?
Юкико кивнула.
– Мы слышали от наших агентов, что Гильдия расстроена вашим неповиновением, – сказала она.