Я подкрался к двери. Снял колпачок с ручки, обнажил Анаклузмос, резко распахнул дверь… и нос к носу столкнулся с черным пегасом.
«Привет, босс! — Голос его звучал у меня в голове, пока, топая копытами, он уворачивался от моего клинка. — Не надо делать из меня кебаб!»
Он распростер черные крылья, и поднятый ими ветер заставил меня попятиться.
— Слушай, Пират, — сказал я, испытывая облегчение пополам с раздражением, — ты хоть соображаешь, который час?
Пират обиделся.
«И вы туда же, босс. Пять утра. Какой может быть сон?»
— Сколько раз тебе повторять? Не называй меня боссом.
«Как скажете, босс. Вы крутой парень. Вы — номер один».
Я потер глаза, отогнав остатки сна, и постарался не позволить пегасу залезть в мои мысли. Вот почему трудно быть сыном Посейдона: с тех пор как он создал лошадей из морской пены, я могу понимать большинство копытных животных, но и они могут меня понимать. Некоторые, как, например, Пират, даже вроде бы держат меня за своего.
К тому же прошлым летом Пират был пленником на борту судна Луки, пока созданная нами небольшая заварушка не позволила ему сбежать. На самом деле я почти не имел к этому отношения, но Пират верил, что я его спаситель.
— Пират, — сказал я, — где тебе полагается быть? На конюшне.
«На конюшне? А вы хоть раз видели, чтобы Хирон стоял в стойле»?
— Ну… нет.
«Вот именно. Послушайте, еще один наш морской дружок нуждается в помощи».
— Опять?
«Да. Я сказал морским коням, что приведу вас».
Я застонал. Всякий раз, как я оказывался рядом с морем, морские кони просили меня помочь разрешить им какие-нибудь проблемы. А проблем у них было хоть отбавляй. Выбросившиеся на берег киты, дельфины, угодившие в рыбачьи сети, занозы, посаженные где-то русалками, — во всех этих случаях меня звали в подводное царство и просили о помощи.
— Ладно, хорошо, — вздохнул я. — Иду.
«Вы самый лучший, босс».
— И не называй меня боссом!