Девитт улыбнулся:
– Все стали другими.
– В каком смысле? – спросила Джоди.
– В нас стало больше злости. Даже если ты сразу подписывался на второй срок, нужно было служить без перерыва в течение девяти месяцев или даже года. А когда возвращался, ты очень быстро понимал, что за время твоего отсутствия все вокруг превратилось в дерьмо. Построенное тобой жилище развалилось; траншеи, выкопанные для защиты от обстрела, полны воды; деревья, которые ты выкорчевал, чтобы они не мешали взлету, выросли снова. У тебя возникало ощущение, что созданный тобой маленький мир уничтожен сборищем бесполезных идиотов. И тебя охватывала злость, начиналась депрессия. В целом ты был прав. Вьетнамская кампания постепенно разваливалась, все выходило из-под контроля. А качество персонала постоянно ухудшалось.
– Значит, Хоби постепенно лишился иллюзий? – спросил Ричер.
Девитт пожал плечами:
– Я не очень помню, как он ко всему относился. Может быть, он неплохо справлялся со всеми проблемами. Насколько мне известно, у него было развито чувство долга.
– В чем состояло его последнее задание?
В серых глазах Девитта что-то неуловимо изменилось. Как будто опустились жалюзи.
– Я не помню.
– Его сбили, – сказал Ричер. – Рядом с вами. И вы не помните, в чем состояло ваше задание?
– Мы потеряли во Вьетнаме восемь тысяч вертолетов. Восемь тысяч, мистер Ричер, от начала войны и до ее конца. И у меня не раз возникало ощущение, что я видел большую часть из них, когда они падали на землю. Как я могу помнить отдельные катастрофы?
– Так в чем состояло задание? – повторил свой вопрос Ричер.
– А зачем вам знать? – поинтересовался Девитт.
– Это мне поможет.
– В чем?
Теперь пришел черед Ричера пожать плечами.
– Поможет его родителям. Быть может, я смогу сказать им, что он погиб, делая нечто важное.
На лице Девитта появилась горькая улыбка. Впрочем, за тридцать лет постоянного использования она успела немного смягчиться.
– Боюсь, друг мой, вы не сможете этого сделать.