– Я хочу сказать, что я должен держаться подальше от полиции.
В зеркало он видел, как она тряхнула головой.
– Нет, Ричер, нам необходима полиция.
Он посмотрел ей в глаза, вернее, в их отражение в зеркале.
– Ты помнишь, что говорил в таких случаях Леон? Он говорил: «Проклятье, я и есть полиция».
– Да, он был полицейским. И ты был. Давно.
– Ну, не так давно для нас обоих.
Она замолчала. Пересела вперед. Повернулась к нему.
– Ты просто не хочешь обращаться в полицию, так ведь? Дело вовсе не в том, что ты не можешь. Ты не хочешь, черт тебя подери.
Ричер слегка повернулся на своем сиденье, чтобы взглянуть на нее, и увидел, что она смотрит на обожженное место на его рубашке. Черное пятно в форме удлиненной капли, словно татуировка, сделанная порохом на ткани. Ричер расстегнул пуговицы и распахнул рубашку. Прищурившись, посмотрел вниз: та же длинная капля украшала его кожу, волосы на груди обгорели и скрутились. Он облизнул палец, приложил его к наливающемуся ожогу и поморщился.
– Они со мной связались, значит они мне ответят.
Джоди несколько мгновений молча смотрела на него.
– Знаешь, в это невозможно поверить. Ты ничем не лучше моего отца. Одна компания. Мы должны обратиться в полицию, Ричер.
– Я не могу, – ответил он. – Меня посадят в тюрьму.
– Мы должны, – повторила она, но уже без прежней убежденности.
Ричер покачал головой и ничего не сказал. Только молча смотрел на нее. Она была адвокатом, но также и дочерью Леона, и она знала, как устроен мир. Джоди довольно долго ничего не говорила, затем беспомощно пожала плечами и положила руку себе на грудь, осторожно, как будто ей было больно.
– Ты в порядке? – спросил он.
– Ты меня сильно толкнул, – ответила она.
«Я мог бы помочь тебе растереть это место», – подумал он.
– Кто эти люди? – спросила Джоди.