Божьи дворяне

В подражание Ордену Храма на разных «фронтах» войны с врагами Христианства были учреждены другие военно-монашеские Ордены под аналогичными или сходными названиями, члены которых носили белое облачение, напоминавшее тамплиерское, и украшенное красными крестами, имевшими первоначально «тамплиерскую» форму (и лишь впоследствии изменившими свою конфигурацию): на Пиренейском полуострове — Ордены Сантьяго («меченосцев Святого Иакова»), Калатравы (Сальватьерры), Монтезы (Монтесы) и Богородицы Монжуа; в Италии — Орден Святого Стефана; в Прибалтике — Орден Меченосцев («Орден Меча», «Бедное Братство Христово в Ливонии»), в польской области Мазовии — Добринский Орден («Добринское Братство Христово»). Иногда эти военно-монашеские братства путали с собственно тамплиерами. Так, например, одно из упоминаний «братьев из Добрина» на страницах исторических хроник датируется 1240 г. — в связи с захватом города Дрогичина западнорусским князем Даниилом Галицким (коронованным папой римским «королем Руси»), заявившим, если верить древнерусскому летописцу: «Не лепо есть держать наше отчины крижевником, тепличем, рекомым Соломоничем» (т. е. «Не хорошо владеть нашей вотчиной крестоносцам, тамплиерам, именуемым рыцарями Храма Соломонова» — В. А.). Из приведенных слов князя Даниила явствует, что он не отличал добжиньских «рыцарей Христа» от «собственно» тамплиеров («рыцарей Христа и Храма Соломонова»).

В силу своего высокого авторитета Орден Храма пользовался благоволением государей, щедро одаривавших его землями и привилегиями. Численность тамплиеров быстро возрастала.

Столь же стремительно росли богатства и владения их Ордена, хотя и подчиненные его главному иерусалимскому «Храму», но разбросанные по разным странам, что оказалось позднее одной из причин его слабости. Со всех сторон стекались к Ордену Храма богатые приношения в виде коней и оружия. По завещаниям ему отказывалась десятая часть крупных состояний, огромные земельные владения, процветающие хозяйства, важные привилегии. При дворах в Париже и Лондоне и во дворцах испанских королей храмовники занимали наиболее почетные должности.

К 1260 г. Орден Храма насчитывал в своих рядах, по некоторым данным, до 20 000 одних только «братьев-рыцарей», не говоря о священниках, слугах и воинах, и владел 9000 командорств, бальяжей (баллеев) и прецепторий («храмовых дворов»). Последние представляли собой укрепленные усадьбы замково-монастырского типа, пользовавшиеся правом экстерриториальности.

Проживавшие в этих замках-монастырях тамплиеры, как рыцари, так и священники, в знак своего монашеского звания носили тонзуру (то есть выстригали себе волосы на макушке) и по указу папы римского с 1162 г. подчинялись не местным епископам, а только своему орденскому духовенству. Местные епископы не были вправе требовать церковную десятину с орденских земель. По могуществу и богатству Орден Храма уже мог смело соперничать со всеми государями Христианского мира. Но, сделавшись повсюду государством в государстве, со своим собственным и — самое главное! — постоянным войском, собственным судом, собственными церквями, собственной полицией и собственными финансами, он стал вызывать все большую зависть и недоверие как светских государей, так и князей церкви — тем более, что римские папы, стремившиеся подчинить этих монархов своей власти, оказывали подчиняющимся только Римскому престолу воинственным рыцарям-монахам в белых плащах с красным крестом всяческое покровительство.

Римские понтифики не находили слов для выражения своей благосклонности людям, искренне готовым умереть за веру и представлявшимся им искренне преданными папской тиаре. В ущерб многим епископам и общей массе монашества они осыпали Орден храмовников неслыханными привилегиями и всевозможными отличиями, создавая ему совершенно исключительное положение и в религиозном отношении, но вместе с тем вызывая к нему ожесточенную вражду всех обиженных и обойденных папским вниманием, в том числе и других духовно-военных Орденов. Дело усугублялось еще и тем, что знатное происхождение большинства «братьев-рыцарей» Ордена Храма, их казавшиеся безграничными могущество, богатство и привилегии постепенно возбудили в храмовниках горделивое сознание своей избранности и чувство своего неприступного величия. Иными словами, по мнению иных своих современников, многие тамплиеры впали в страшный грех гордыни.

Среди Великих Магистров — преемников Гуго де Пайена — наиболее выдающимися и доблестными были тамплиеры:

1) Бернар де Тремелаи (пал при взятии Аскалона в 1153 г.),

2) Одо де Сент-Аман (умер в 1179 г.),

3) Гийом де Божё (при нем крепость Аккон, последний оплот христиан в Палестине, была 18 мая 1291 г. захвачена магометанами, а сам он был смертельно ранен сарацинской стрелой), и

4) Тибо Години, под чьим руководством Орден Христа и Храма Соломонова перебрался из Святой Земли на остров Кипр, под крыло титулярных королей Иерусалимских из династии Лузиньянов.

8. Разгром

Уже с начала XIII в., когда Орден Храма еще безупречно и в полной мере выполнял свои уставные функции по защите паломников и границ Иерусалимского королевства, не было недостатка в жалобах на высокомерие, склонность к измене, лицемерие и беспутство храмовников (другое дело, насколько это жалобы были обоснованы, а не порождены страхом или завистью). Широкое распространение нашла поговорка «пить как храмовник» (лат.: «бибере темпларитер», «bibere templariter»). Недоброжелатели обвиняли тамплиеров в том, что те, равнодушные к общему благу, руководствовались только своими узко эгоистичными, своекорыстными интересами, стремились, прежде всего, удовлетворить свое властолюбие и алчность.

И странное дело — «черная легенда» о тамплиерах, благодаря «серой» (полуофициальной) пропаганде недругов Ордена рыцарей Христа, во все большей степени овладевала умами. До сих пор большинство наших современников (увы, не без влияния трудов Л. Н. Гумилева, стойкого ненавистника тамплиеров!) склонно верить всем возводимым на храмовников обвинениям. Да что там последний евразиец Лев Гумилев! Даже вполне ортодоксальный советский писатель Борис Бродский, автор любимой книжки нашего детства «Вслед за героями книг», выпущенной издательством «Детский мир» в 1962 г.), не нашел для тамплиеров иных слов, кроме:

«Членам ордена (тамплиеров — В. А.) запрещалась роскошь в одежде, излишество в пище, охота, бесцельные разговоры, смех, и поэтому предполагалось, что в стенах пресептории (прецептории — В. А.) храмовники проводят время в молитвах и постах. На самом же деле здесь шла разгульная жизнь (!? — В. А.)

Каменные амбары пресептории ломились от припасов, а бесчисленные подземелья служили винными погребами.

Все, что делалось за стенами орденской резиденции, было окутано глубокой тайной. Никто не должен был знать ни о пирах в сводчатом зале пресептории, ни о тайных обрядах в церкви ордена, даже отдаленно не похожих на молитвы» (спрашивается: если никто не должен был об этом знать, то откуда же узнал об этом Борис Бродский?)…

Храмовники нередко заключали тайный союз с мусульманскими государями Земли Воплощения (часть из которых платила им дань), из верности папскому престолу проявляли откровенную враждебность к римско-германскому императору Фридриху II Гогенштауфену (отлученному папой римским от Церкви) во время его не санкционированного папой Крестового похода в Святую Землю в 1228–29 гг., порой вели распри с иоаннитами и были постоянным объектом ненависти епископов, утративших над ними контроль, вследствие папских послаблений.

Недоверие к тамплиерам было вызвано, в частности, их тесными контактами с ассасинами в Святой Земле (хотя ассасины, мусульмане только по названию, были враждебно настроены к мусульманским государям Леванта).

К тому же и светские государи, как уже упоминалось выше, все больше завидовали богатству и могуществу Ордена Христа и Храма Соломонова. Последний сам подал пищу к дальнейшему росту недоверия и зависти, когда при Великом Магистре Жаке де Молэ с 80 «братьями-рыцарями» и 60 «братьями-сержантами» в 1306 г. перебрался во Францию, где ему, по мнению многих, нечего было делать. То, что Великий Магистр приехал не самочинно, а лишь по настоянию злокозненного короля Филиппа IV Красивого и во исполнение воли папы римского Климента V, в глазах тогдашней «общественности» мало что меняло.