Не успел. Ходица умирала. Лишь хватило сил на прощальный поцелуй и наставление: «Береги ее».
Девочка, дитя любви. Даже не думал спрятать, отдать какой-нибудь крестьянке, чтобы тайком навещать.
Летел словно на крыльях к супруге.
– Вот! У нас с тобой теперь есть дитя! – ведь знал, как царица кручинится, что не может зачать. Уже больше пятнадцати лет, а нет и намека, что счастье случится.
Повинился, конечно.
Вроде простила. Даже соизволила имя ребенку дать. Стелла.
Он не возражал, хотя видел дочку Касей, Касатушкой. Но и данное женой имя нравилось. Стелла – это звезда. Та, самая яркая на небосводе, что вела к ее матери и десяти дням любви. Словно и не жил прежде.
Жалел ли, что не остался с Ходицей? Жалел. Конечно, жалел. Часто вспоминал. Даже снились и хижина, и ее хозяйка. Тепло. Любо.
Эх, не был бы он царем!
– Чего стоишь, милая? Пойдем! – а руки уже опустил. Понял, что дочь не прыгнет, как бывало. Выросла. Тринадцать уже. – Я усадьбу тайно купил. Будешь в ней хозяйкой. Имя тебе поменяем, чтобы соседей не смущать. А я буду наведываться. Как отправлюсь на охоту, так обязательно к тебе заскочу.
– Нянька… – дочь голову не повернула, только руку с оттопыренным указательным пальцем подняла.
– Что нянька? Бери с собой! – от пьяного куража голова кружилась.
«Это же надо! Собственную дочь похищаю!»
Кошка морду высунула из-под лавки.
– И кошку бери!
– Нянька… – а дочь опять за свое.
– Негоже девочке, словно воровке, жить крадучись, – нянька вышла вперед, растопырила руки словно крылья. «Ну чисто наседка, прячущая свое дитя». – У нее судьба иная. Все определено. Ступай, батюшка, с богом. А мы уж сами. Монастырь ждет. Слышишь, колокола в ночи гудят?
И действительно, разлился по лесу звон, заглушивший и голоса, и конское ржание, и ветер, что только что с завыванием тряс верхушки сосен. Собаки заскулили, лошади начали перебирать ногами, а иные и вовсе приседать. Печаль-тревога сжала сердце, легла камнем на грудь, не давая вздохнуть.
Берелив так и остался стоять у дороги застывшей фигурой, когда кони, впряженные в повозку, тронулись. Хлопнула дверь, щелкнул хлыстом кучер, ветер, очнувшись, бросил в лицо горсть снега.
Через четверть часа царские люди отмерли. Их ноги вконец окоченели, а бороды покрылись паутиной снежных кружев.
ebooksa