– Чтобы никого не выпускать? – в ошарашенном неожиданными вестями мозгу быстро нарисовалась картина, как она, царевна, рвется на волю, а Сагдай, вооружившись битой для игры в лапту, отправляет любительницу свободы одним шлепком назад.
– Чтобы никого не впускать. За вратами нечисти полно, каждую ночь скребется. Иногда даже приходится силу применять.
Стеллу затошнило. Если это та нечисть, о которой нянька в сказках рассказывала, то одного Сагдая на воротах мало.
Сопровождающая будто услышала.
– И не один он осаду держит. Оглянись.
Воины, самые настоящие, вооруженные острыми саблями и наточенными пиками, с суровыми лицами стояли по обе стороны от ворот, которые закрывались с металлическим лязгом. Стоило створкам сомкнуться, как следом ухнула тяжелая решетка.
– А возница? – забеспокоилась царевна, представив, что несчастного кучера оставили на съедение тварям.
– Он уже бывал здесь. Не далее, как на прошлой неделе. Знает, где переночевать.
***
– Имя, – за столом, освещенным единственной свечой, сидела еще одна монахиня, на этот раз в серых одеждах. Остальная часть комнаты тонула в неприятной тьме. Угадывались большие шкафы, заполненные книгами, в простенках виднелись рамы с тусклой позолотой, а вот кто на портретах изображен, рассмотреть не было никакой возможности. Все черно, неприветливо, как и само лицо монахини, надвинувшей плат до самых бровей.
Макнув перо в чернильницу, она застыла, ожидая ответа царевны.
– Я-я-я еще не придумала… – ответила Стелла, думая, что настал тот момент, когда настоящее имя следует забыть.
– Как отец с матерью называли?
– Мамы нет, а вот папа все больше дочкой звал, иногда Тиллей или звездочкой, и только когда сердился Стеллой.
– Стелла, значит, – перо заскрипело. – Годов сколько?
– Месяц назад тринадцать исполнилось.
На странице появилась корявая цифра 13.
– Как в монастыре зваться будешь?
– Звездочка?
– Проще бы, – незнакомка сдвинула брови, отчего между ними появилась складка.