Марина выглядела забавно удивленной, и мне тоже стало веселее.
– Тому, чей долг я выплачиваю. Я видел его на днях, и он вроде бы работает в полиции. Не хотелось бы, конечно, его в это втягивать, но и другого выхода пока не вижу.
– Думаю, ты прав. – Марина доверчиво опустила голову мне на плечо. – Только будь осторожен, Сень.
– Обещаю.
В меру возможностей. Но обратиться к Леньке казалось разумным. Я, правда, склонялся к тому, чтобы сначала отдать флешку, а потом уже анонимно передать копии этих бумаг Лене. Так будет правильно, наверное. Надо подумать.
Мы с Мариной спрятали флешку обратно в брелок, а саму подвеску отнесли на чердак. Там, среди Данькиного барахла, можно было спрятать слона. Когда спустились вниз, уже давно стемнело. Дети разбрелись по комнатам, Марина пошла пожелать им спокойной ночи, а я остался ждать в гостиной. Если честно, устал. И понял это, только когда флешка оказалась в руках. Конечно, устал не от поисков, а от этих двух лет, полных того, чего делать не хотелось, и постоянного риска. Сомнений, вопросов, попыток найти деньги. Я никогда не желал так жить. А как желал…
– Сень, все хорошо?
Теплые ладони Марины опустились на плечи. Она все реже называла меня Арсом, все чаще – Сеней, как родственники. И мне это нравилось.
– Да, – обернулся к ней, поймав поцелуй. – Просто задумался.
– О чем? – Марина скользнула на диван и замерла рядом.
– Не поверишь: обо всем на свете.
Она звонко рассмеялась, а я поймал ее в объятия и поцеловал. Почему мы встретились вот так? С другой стороны, от нее ничего не нужно скрывать. Она и так знает большую часть моей темной подноготной и принимает каким есть.
– Люблю тебя, – шепнул в приоткрытые губы.
– И я тебя.
Карие глаза Марины лучились счастьем. Так странно! В том дерьме, в котором мы оказались, все еще осталось место для этого чувства – счастья. И я хотел испить его до капли. Подхватил Марину на руки и понес в коридор.
– Сень, что ты делаешь? – зашипела она. – Увидят ведь!
– Дети спят?
– Спят.
– На остальных плевать.
Действительно, мне сейчас был безразличен весь мир. И я доказал это Марине, когда мы наконец-то добрались до ее спальни. Она отзывалась на каждый поцелуй, и от этого сносило голову. Любил ли я ее? Больше всего на свете! И, кажется, успел сказать об этом раз десять, пока последние мысли улетучились из головы. И засыпать рядом было так сладко, что я не мог вспомнить, когда в последний раз ощущал себя таким спокойным. А проснулся неожиданно один. Глянул на часы – и с кровати смело волной. Девять? Как это девять? Я в половину седьмого должен быть на ногах!