Это куда сильнее, чем все то, что он делал для меня до этого.
На руках девочек и дятлы таскают.
Опустим, конечно, что девочку моей комплекции поднимет только дятел с башенным краном. Но все-таки! Сегодняшняя история — это все-таки кое-что совершенно иное.
— Спасибо тебе, — произношу, глядя Тиму прямо в глаза.
Давно надо было это сказать, самым первым делом, но до меня как обычно — как до жареной утки, на десятые сутки доходит.
— Да за что? — светлые брови удивленно взлетают на лоб. Совсем дурак, или прикидывается?
Кажется, не прикидывается… В голубых глазах плещется неподдельное недоумение.
— Ты так сорвался из-за меня… — я досадливо морщусь, — даже не пообедал. И розыгрыш я тебе обломала.
— О да! — Бурцев трагично вздыхает. — Ужасно обломала. Я-то, грешным делом, надеялся, что ты меня по ресторану первой попавшейся шваброй погоняешь. А потом загонишь в угол и как придушишь…
— Молился ль ты сегодня, Дездемоныч, — хихикаю и, изображая на лице слепую ярость, тянусь к его горлу ладонями. А Тим — бессовестный и беспощадный, даже уклониться не пробует. Только ослепляюще сверкает чеширской своей улыбкой.
— Души меня, прекрасная. Раз уж тебе не жалко!
Я пробую. Сжимаю разок, другой, легонечко — чтоб не сдаваться без боя. А потом все-таки отпускаю. Бурцев становится таким довольным — с него этот кайф можно слизывать, как крем.
— Ужель меня помиловали? — мурлычет чертов кот. — Мой сладкий Кексик сжалился? Или решил, что я еще ему пригожусь?
— Как знать, как знать? — фыркаю. — В конце концов, кто-то же должен помочь мне закопать поглубже труп того курьера…
— О-о-о, да! — ухмылка Бурцева становится кровожадной. — Только давай договоримся. Убьем его, когда он оплатит все мои сегодняшние штрафы.
— Подозреваю, ему для этого придется продать почку.
— Неплохо, — Тим одобрительно кивает, — я очень даже рад буду, если идиот помучается!
И я, и я!
Я, между прочим, уже даже успела проверить те бумажки с адресами, что вкладывала в кармашек каждой сумки с тортом. Ну как можно было перепутать, если они даже размером были разные?
— Пока ты тут топчешься, — бурчу, не выныривая из неги, — тебе даже кусочка твоего торта не достанется. И на что, получается, ты своей натурой зарабатывал?