Падение в пропасть

Вскоре мы добрались до самой охраняемой части лагеря: императорской зоны. Тут нас встретили заранее, причём не слуги, а инсурии, в своих тяжёлых, стальных доспехах. Выяснив кто, куда и зачем, они направили запрос на уточнение информации, пока мы терпеливо ожидали возле солидного даже на вид ограждения. И это во временном лагере! Зачарованный забор!

Впрочем, чего ещё можно было ожидать от императора? Не удивлюсь, если каждая доска откручивается и забирается с собой, чтобы потом быть отстроенной на новом месте. Хм, это ведь всяко проще, чем зачаровывать всё по второму кругу!

Благо, долго ждать не пришлось. Уже через пять минут нас проводили в огромный шатёр принца. Хах, как я помню, старшему из ныне живых сыновей Дэсарандеса, Аелиносу, было сто два года. Младшему, Финнелону, к которому мы и шли, было «всего» пятьдесят один.

Внутри шатра воздух пах странно: какие-то незнакомые мне благовония. Приятные, но с ноткой горчинки. Будто бы от горящей апельсиновой корки. В шатре царил полумрак. И вряд ли это оттого, что у принца не имелось световых артефактов или хотя бы банальных масляных ламп.

Я огляделся. С мебелью было скудно. Примерно также, как и у отца. Возможно, это было сделано специально, чтобы не тащить слишком уж много разного груза. Но с другой стороны, при нанесении соответствующих рун, можно хоть весь Ороз-Хор с собой забрать!

Единственная уступка своему положению красовалась на полу: изысканный ковёр, который тянулся от одного конца шатра до другого. Он был зачарован, отчего не марался и явно был укреплён рунами, чтобы не развалиться от множества сапог, которые его обивали.

На всех внутренних элементах шатра красовались вышитые солнца Империи, отчего проникающий сквозь ткань свет создавал причудливые тени.

Финнелон Мирадель восседал за небольшим, походным столом. Он был совершенно один, если не считать бородатого секретаря, который быстро и умело заполнял строчками большой пергамент. Ни стражи, ни кого-либо ещё, в шатре не было.

Заметив нас, принц едва уловимо улыбнулся, задумчиво покосился на меня, а потом вытянул ноги и скрестил их перед собой. Он не утруждал себя приветствием или чем-то подобным, вместо этого зарылся в пачки бумаг, лежащих на столе, словно выискивая заранее написанный текст сегодняшней встречи.

Наши провожатые, с короткими поклонами, вышли наружу, оставив меня, Силану и дёрганного Баера.

— Ты рассуждаешь, — наконец-то произнёс Финнелон, продолжая выискивать свои бумаги, — не было ли это оскорблением… — Принц нашёл нужное и теперь всё его внимание привлёк заполненный высохшими чернилами документ. — То, как именно тебя пригласили ко мне.

Мирадель свободно говорил на мунтосе, отчего я в лучшем случае разбирал отдельные слова, благо, что переводчик начал выполнять свою работу. Правда не совсем понятно, зачем? Имею в виду, что Силана и принц могли говорить понимая друг друга, а я, вроде как, не имел к ним никакого отношения.

Скорее всего Фёртас просто не в своей тарелке. Нервничает, вот и делает привычные для себя вещи.

— Оскорбление есть оскорбление, — ответила Силана, чем вызвала долю моего удивления. Почему-то ожидал, что эта девушка засунет язык глубоко в свою попку и будет лишь кивать, ожидая приказов.

На лице принца — которому не дашь даже тридцати, что уж говорить о пятидесяти? — расцвела усмешка.

— Не всё так просто. Ты ведь росла при дворе правителя, а значит, должна понимать, — ответил он, а потом убрал документ и взял со стола простую деревянную чашу с водой, из которой сделал солидный глоток.

Я изучал его поведение, манеры, выражение лица, внешний вид… Сын Дэсарандеса! Это… почти что сын бога. Полубог. Человек, который может в прямом смысле всё. Любое желание, кроме совсем уж запредельных немедленно исполнится. И, судя по нему, он не мнит себя сверхсуществом, хоть таковым и является. Нет, это… человек. С острым умом, судя по всему, хотя о последнем ещё рано делать выводы.

У Финнелона были короткие волосы, вытянутое лицо с чётко выраженным подбородком и блестящие карие глаза. Он был похож на императора, монеты с чьим профилем были изучены абсолютно каждым. Движения принца отдавали ленцой человека, который был абсолютно в себе уверен. Он не пытался казаться лучше, чем есть на самом деле, так как не видел в этом никакого смысла. И всё же, даже так он создавал ауру власти.

Да-а… Финнелон не был Дэсарандесом, это очевидно. Если тот создавал ощущение непоколебимой каменной глыбы, то принц… был смертным, как и все остальные. Было очевидно, что он, как и я, мог ощущать нерешительность, страх или скуку. Что его кожа была тёплой и тонкой… Что он может истекать кровью, если пронзить клинком.

— Как говорят в Монхарбе, — начал мужчина, — когда считают, что люди бессмысленно болтают?