— Ты что-то понял, верно? — спросил эмиссар. В его голосе ощущалось искреннее любопытство. — Что-то увидел?
— Ваших хозяев, — мрачно ответил император. — «Богов красоты», разбитых на миллионы осколков, но… живых.
Судорожный кивок «низшего» произошёл быстрее, чем Мирадель успел договорить.
— Теперь мы поклоняемся пространству между богами, — с долей ледяной тоски поведал Фирренталь.
— Именно поэтому вы и прокляты, — постановил Дэсарандес.
Ещё один кивок, куда более дёрганный.
— Как фальшивые люди, — тихо и потеряно произнёс посол.
Император согласно прикрыл глаза. Его вид отображал искреннее сострадание.
— Как фальшивые люди, — повторил Мирадель.
Посланник Мантерры отошёл от трона, встав рядом со своими безмолвными спутниками.
«Кажется, он сумел взять себя в руки», — подумал Сандакай.
— Так почему же мы, — Фирренталь указал на себя рукой, — фальшивые люди, обязаны вступить в союз с истинными? Подарить вам свою силу?
— Ради свободы, — слова слетели с губ Дэсарандеса, как потревоженные птицы. — От гисилентилов и от самих себя.
Посол поклонился снова. На этот раз куда ниже, но всё ещё не так, как того требовали правила и традиции.
— Если ты захватишь республику Аспил, — произнёс он. — Если принесёшь Нериламину голову канцлера Исайи Ашара.
— Господин судья, прошу, дайте мне слово, — негромко сказал я, когда мужчина завершил свою обличительную речь.
Может, по причине того, что я говорил тихо, а может потому, что судья закончил, меня не стали прерывать на полуслове. Даже стражник, который ранее, когда выкрикивал Костон, жёстко его заткнул, посмотрел на имперского чиновника, ожидая его решения.
В глазах судьи промелькнула тень сомнения, но что-то прикинув, тот всё-таки кивнул, не утруждая себя открытием рта. Надменный ублюдок.
— Ранее вы упомянули, что мы четверо, — указал я рукой на себя, Ресмона, Каратона и Люмию, — можем продолжить свой путь на объединение с армией императора, чтобы помочь ему завоевать вольные города, согласно его же распоряжению.
Судья продолжал молча смотреть на меня, видимо ожидая завершения. Впрочем, смотрел не только он. Краем глаза я различил судорожный, наполненный страхом взгляд Каратона, переживание Люмии, неожиданную задумчивость Ресмона, безграничную надежду Костона и всё такое же равнодушие Вивиан.