Язычники

Маркус потирает рукой подбородок, пока Леви смотрит шоу, как будто это телевидение в прайм-тайм. Черт, все, что ему нужно, это порция попкорна с тройным маслом, и он будет счастлив.

— Не, чувак, — говорит Маркус. — Мы просим свободы, которой были лишены последние десять лет. Сделай это, брат. Присоединяйся к восстанию.

Я пожимаю плечами, не в силах скрыть озорную усмешку.

— Мы могли бы провести голосование, — поддразниваю я, точно зная, как это закончится. Роман пристально смотрит на меня в зеркало, и я вздыхаю, прежде чем пододвинуться к краю своего сиденья и перегнуться через его. Он настороженно наблюдает за мной, поскольку в прошлый раз, когда я делала это, я обхватила его рукой за горло и эпически потерпела неудачу в попытке задушить его.

Я опускаю руки на каждое из его плеч, одна рука тянется вниз по его крупному телу, а другая ложится на его грудь, ощущая учащенное биение его сердца под ней.

— Давай, здоровяк, — мурлыкаю я, пока моя рука медленно блуждает по его широкой груди. — Когда ты собираешься забрать то, что принадлежит тебе по праву? Пойдем с нами. Мы даже можем сходить в ваш любимый дайв-бар или найти одного из тех придурков, с которыми вам нужно свести счеты; все, что поможет тебе расслабиться и хорошо провести время. Я даже не буду пытаться убежать от вас, ребята. Я просто хочу пойти куда-нибудь и хорошо провести время. А завтра все вернется на круги своя. Я даже не буду ныть, когда ты набросишься на меня со своим обычным Романовским дерьмом.

Его рука ложится на мою, лежащую у него на груди, и он держит ее неподвижно, пока его большой палец двигается взад-вперед по моей коже, но, учитывая то, как он все еще смотрит на меня через зеркало, я сомневаюсь, что он даже осознает, что делает.

В "Эскаладе" воцаряется тишина, напряжение нарастает, все с нетерпением ждут окончательного решения Романа. Хотя это не значит, что мы бы просто не поехали без него, как предлагал Маркус, но если бы он был там, это было бы правильно.

Роман вздыхает, и его тяжелый взгляд, наконец, отрывается от моего, прежде чем сфокусироваться на пустой городской улице через лобовое стекло.

— Ладно, — наконец говорит он, сдаваясь. — Но мы делаем это по-моему.

Его нога давит на газ, и по инерции я отлетаю назад на сиденье, только Роман сжимает мою руку, не отпуская ни на секунду. Он мчится по городу, и всего через несколько поворотов Маркус и Леви, кажется, расслабляются, как будто точно знают, куда Роман нас везет.

"Эскалейд" останавливается у винного магазина, и пока Леви выходит, я начинаю перечислять всевозможные вещи, которые мне нужны, чтобы провести сегодняшний вечер. Только после четвертого пункта Леви снова смотрит на меня с отсутствующим выражением лица.

— Ты же не ожидаешь, что я все это запомню, не так ли?

Я вздыхаю и высвобождаю руку из крепкой хватки Романа. Я выталкиваю себя через дверь и ступаю на асфальт.

— Какого хрена ты, по-твоему, делаешь? — Шипит Леви, оглядываясь по сторонам и дважды проверяя, что никто не собирается выбежать на нас.

Я поднимаю на него взгляд, на моем лице ясно читается замешательство.

— Что? — Требую я. — Прекрати так на меня смотреть.

Он качает головой и хватает меня за руки, притягивая ближе к себе, чтобы я каким-то образом не сбежала несмотря на то, что я сказала Роману, что не стану этого делать.

— Кто-нибудь может тебя увидеть, — шипит он, понизив голос. — Может, ты и забыла, что должна быть похищенной пленницей, но весь остальной мир — нет.

— Поправка, — ухмыляюсь я ему, направляясь к винному магазину. — Весь остальной мир думает, что меня до смерти растерзал медведь. Кроме того, в той старой жизни я была никем. Поверь мне, все уже забыли, кем, черт возьми, я была.