Я опускаюсь ниже, лицо в нескольких дюймах от ее лица.
Протягиваю руку между нами и направляю себя внутрь. Надавливаю, пока весь наконечник не оказывается внутри, и ублюдок не попадает в рай. Я легко проскальзываю внутрь, член смазан и тверд, как никогда.
Господи, я вспотел, капли пота выступили у меня на лбу, пока я иду вперед, сантиметр за сантиметром, и будь я проклят, если мои руки не дрожат.…
Я опускаю голову.
Скарлетт целует меня в макушку, в волосы. Пальцы блуждают по моей спине, нежно скользят по моей заднице.
Еще глубже…
Ее ноздри раздуваются, а глаза расширяются от шока, когда я проталкиваюсь сквозь ее девственную плеву, ее бедра подпрыгивают — дерись или беги. Я прикрываю ее рот своим ртом, заглушая писк протеста, рвущийся из ее горла. Поцелуем прогоняя боль, неподвижно слушая ее дыхание.
Выхожу.
Скольжу внутрь.
Выхожу. Скольжу внутрь.
Медленнее, чем когда-либо в своей гребаной жизни.
Закрываю глаза и тяжело дышу. Прижимаю большой палец к ее клитору и начинаю медленно описывать круги.
Мои губы тоже раздвигаются.
Выхожу.
Скольжу внутрь.
— Все хорошо?
— Да. — Она задыхается, наблюдая, как мои бедра двигаются вперед. Назад. Вперед.