Четвертый кодекс

Кажется, именно тогда она впервые посмотрела на него не как на пожилого чудаковатого профессора.

Рассказывали про него и более странные вещи. Да она и сама видела, что иной раз он словно переходит некую грань, где ведет параллельное, непонятное существование.

Но сейчас, в Мексике, куда он — зная о ее прошлом абсолютно все — приехал в первый раз в жизни, ЕВК стал совсем одержимым. Его здесь принимали, как триумфатора. Еще бы: этот человек расшифровал письменность майя, чего не удавалось никому на протяжении четырех сотен лет. И тем самым подарил этой стране, а заодно и еще нескольким, письменную древнюю историю.

Президент наградил его Орденом Ацтекского орла, журналисты осаждали его везде. Куда бы он ни приехал, его встречали восторженные толпы. Но он, похоже, был совершенно равнодушен ко всей этой свистопляске, испытывая от нее лишь легкое недоумение. Осматривал древние памятники, которые так хорошо знал, но увидел воочию только теперь, скромно молчал на приемах, скупо говорил во время интервью о личной жизни и пространно — о майяской письменности. Но за всем этим Илона угадывала страшное, нечеловеческое напряжение. И — устремленность к какой-то цели. К какой?

Она не знала — хотела и очень боялась узнать.

Луна как будто приблизилась к ним и затопила призрачным светом всю комнату, осветив дальние углы. По стенам сигали юркие гекконы. Пение цикад, похожее на тревожную сирену, то совсем стихало, то начиналось снова.

Вдруг Илона чуть не вскрикнула от ужаса — из темного угла выступил ухмыляющийся во весь череп скелет, обвитый цветами. Казалось, он движется и плывет к ней в лунном свете. Впрочем, она тут же успокоилась, вспомнив, что жуткое изваяние стоит тут в качестве украшения на отмечаемый сегодня и завтра всей страной День мертвых.

«Как же это по календарю майя будет?» — зачем-то задалась вопросом Илона и стала напряженно переводить даты в уме.

Ей было нужно чем-то отвлечься.

Евгений докурил папиросу и раздавил ее в пепельнице.

— Лона, слушай... — кажется, он не знал, как начать.

Она замерла.

— Ты же знаешь, — медленно продолжал он. — Сохранилось три кодекса...

Такого она не ожидала. Чего угодно — «будь моей женой», «я агент ЦРУ (КГБ)», да пусть даже «я инопланетянин». Но только не снова про письменность майя! Он вообще может думать и говорить о чем-то другом?..

Да, конечно, она прекрасно знала, что до наших дней сохранились всего три подлинных майяских рукописи — Дрезденский, Парижский и Мадридский кодексы. Недавно возник четвертый, но он наверняка был подделкой. И копии этих трех кодексов каким-то неясным образом оказались у ЕВК, когда он был еще подающим надежды студентом. Он работал с ними, и выяснил, что, вопреки общему научному мнению, иероглифы майя — не идеограммы, а система фонетического письма, и... Да к чему он это, Господи? Решил провести ей экзамен на ночь глядя?..

«12.18.17.9.13 по длинному счету, 3 Бен по цолькину и 6 Сак по хаабу», — вдруг четко возникла в голове Илоны сегодняшняя дата. Она даже явственно видела майяские символы.

— На самом деле их четыре, — ровно продолжил Евгений.

Она мгновенно забыла о календаре и удивленно взглянула на мужчину.

— Ты же говорил, что кодекс Гролье...

— Да, тот фальшак, — он нетерпеливо махнул рукой. — Я о том, который никак не называется... Он у меня. Уже давно.