Первый Феникс

Вася дождался, чтобы за хлипкой дверью стихли шаги, и только тогда выдохнул, расслабив спину. Он вдруг почувствовал настолько сильную усталость, что едва не облокотился на стену, чтобы устоять на ногах. Дверь в комнату перед ним осталась приоткрыта. Ее окна выходили на запад, и вечернее солнце омывало бетонную коробку оранжево-красными красками. Язык этого света выглядывал в коридор и почти доходил до пыльных ботинок полковника. Во всем здании не раздавалось ни единого звука: только ватная тишина и этот зазывающий рыжий свет.

Уже повернувшись к выходу и схватившись за дверную ручку, Вася замер. Крепче сжал ручку, силясь открыть дверь и не возвращаться сюда больше, но не выдержал и снова обернулся на комнату, полную закатного солнца.

Первый шаг было сделать трудно. Он был будто барьером из колючей проволоки, причиняющим больше боли с каждым мгновением. Но сделав его, этот первый шаг, Вася сорвался с места и бегом ворвался в комнату. Зажав край старой резной двери, которая протяжно скрипнула, он замер. Из дальнего угла на него смотрела невысокая женщина с темно-пшеничными волосами и смеющимися глазами. Густые брови удивленно приподняты, губы растянуты в широкой радостной улыбке. Закатное небо позади создает впечатление, будто волосы у нее рыжие, но вот глаза ярко-голубые и в этом красном свете. На шее висит серебряный кулон в виде расправившей крылья чайки, который она теребит в руках, когда смущается.

Он сам не заметил, как очутился прямо напротив. Женщина внимательно наблюдала, как он рухнул перед ней на колени и какое-то время молча разглядывал ее лицо.

– Давно не виделись, мама, – выдохнул он еле слышно.

Небо приняло ярко-алый оттенок, окрасив багровыми тенями комнату и человека, сидящего перед кофейным столиком, на котором стоит в белоснежной рамке большое чуть выцветшее фото. Кулон в виде чайки зацеплен за уголок и поблескивает в красном свете. Высокая погребальная урна, украшенная замысловатыми орнаментами, стоит в самом углу, оставаясь, наверное, единственным не пыльным предметом во всем доме.

– Подсказать? – раздался шепелявый голос из коридора.

– Кто здесь?! – Полковник вскочил на ноги, положив ладонь на рукоять пистолета в кобуре.

– Хочешь посмотреть? Я покажу, – голос будто удалялся.

– Подними руки вверх, назовись и выйди на свет!

– Пошли, я покажу, пошли, – тихие шаркающие шаги.

– Повторяю еще раз: подними руки, – чеканил полковник, вглядываясь в приоткрытую щель двери, – назовись и выйди на свет! Да чтоб тебя, черт, – плюнул он, услышав, что шаги отдаляются.

Выхватив пистолет, он тихо подобрался к выходу и осторожно выглянул в коридор: никого, но со стороны кухни слышалось какое-то шуршание. Пожалев, что дождался темноты, он выскользнул наружу, тут же нырнув за угол стены, и притаился.

Только сейчас охотник понял, что говорила женщина.

– Иди сюда, мой ширококрылый альбатрос, – шершаво, неестественно проговорила она.

Вася ошарашенно замер, не веря своим ушам. Те же слова. Сказанные другим, гадким голосом, но слова те же самые, принадлежавшие только им: сыну-альбатросу и маме-чайке. Он чувствовал, как на грудь тяжело надавил гнев, мерзкое ощущение, что его обокрали, забрали что-то, чем он очень дорожил. И надругались над этим.

Скрипнула дальняя дверь. На ней до сих пор висит пожелтевшая табличка с кривыми буквами «Взрослым не входить». Полковник одним бесшумным прыжком оказался возле нее. Перенес вес на левую ногу, чтобы изогнуться и в одну секунду ворваться внутрь и дернуть шнурок люстры. Лампочка пару раз мигнула, перед тем как осветить пустую комнату.

Клетчатый диван, на нем – пара подушек и аккуратно сложенный зеленый плед. Напротив – парта с полкой над ней, на которой все еще стояли в беспорядке школьные книги. Краем глаза Вася заметил потемневшее пятнышко крови на учебнике географии. На столе – раскрытые тетради и разбросанные ручки, как если бы ребенок, живущий в этой комнате, делал домашнее задание прямо сейчас и просто на минутку вышел на кухню, чтобы поклянчить у родителей сладкого.

– Куда делась?.. – выдохнул полковник после того, как обыскал все места, где можно было спрятаться.

Он растерянно опустил оружие и вновь оглянулся. Взгляд упал на висевшую над диваном карту СССР, на которой черным фломастером были обведены границы нынешней России. Он сам исправлял ее, когда родители объяснили, что купить другую карту никак не получится. Но сейчас кроме изогнутой линии границы на ней появилась еще одна отметка: черная точка правее и выше Москвы, на полпути до Урала. Охотник подошел ближе: это был овал размером с рублевую монету, в действительности оказавшийся прожогом, как если бы к бумаге поднесли спичку достаточно близко, чтобы та обуглилась, но не загорелась.