Сделай и живи спокойно. Книга 3

— Как что? — искренне возмущаюсь я, — в конце концов это мой долг, как комсомольца, быть впереди, вставать грудью на защиту и первым идти в атаку. Ну и так далее…

Кое-как уговорил этого непробиваемого секретаря. Десять минут уговаривал. Даже Ерасыл и тот меня поддержал, а Крапивин молчал и думал. Только последний довод — моя награда, всё-таки сломила упёртость комсомольского вожака. Я так и сказал, что так просто такую висюльку на грудь не цепляют. Значит я могу участвовать и должен! Вот! Короче, побежали мы ко входу. Там нас ждала машина с водителем. Уже выбегая я услышал вслед вопрос Ерасыла:

— Вилор! А слова дашь переписать?

— Потом напомни, — мне только и оставалось, что крикнуть это, — когда вернёмся.

Почему я вызвался? Так тут всё просто. Это лучший способ не привлекать к себе внимание органов. Будут спрашивать, а я им: — «Работаю я, вместе с секретарём горкома комсомола Москвы и всё тут! Отстаньте и не мешайте, и вообще: займитесь делом в конце концов». Конечно, я утрирую, но — примерно причина в этом. Мне нужна движуха и именно в местах, где меня многие могут увидеть и запомнить. Ну — как-то так!

На стройке было всё грустно. Я всегда говорил и буду это постоянно повторять, что устройство лесов и их демонтаж должен проводить специалист в этом вопросе. По идее это равнозначные по сложности работы. Даже, скорее всего, демонтаж травмоопаснее. А тут поручили это дело комсомольцам, которые пришли помогать в воскресенье. Ничего не имею против энтузиазма молодых парней и девушек, но есть какие-то нормы и допуски. Они должны были помогать, а не конкретно заниматься этим. Так и получилось. Недоглядели, потому что не знали, чем всё может закончиться. Вот и прилетело парню куском бруска по голове. Хорошо, что в вязаной шапочке был и шлеме каком-никаком, а так бы насмерть убило. Отделался тяжёлым сотрясением и больничным на пару недель. Разобрались быстро. Всех причастных немного поругали, а всех ответственных наказали. Болявому сделали последнее предупреждение и отлучили от добровольной помощи на месяц.

Я стоял на стройплощадке, смотрел на то, как идёт работа и честно завидовал ребятам. Крапивин ушёл в прорабскую, чтобы созвониться с Ерасылом — узнать последние новости. Мне же оставалось только наблюдать и заодно слушать, о чём идут разговоры. Может кто-то упомянёт о железнодорожной катастрофе, а может и ещё чего. Но — ничего похожего слышно не было. Не знаю хорошо это или плохо. Потом разберусь.

Вернулись в горком не сказать чтобы уставшие, но и радости не было никакой. Сергей Вадимович сразу засел за телефон. Мы с Ерасылом стали записывать текст песни. Очень уж она понравилась казаху. Где-то час ничего не происходило, а потом началось…

Воскресник — это большая головная боль любого начальника. Крапивин об этом знал и поэтому всегда собирал у себя в кабинете самых спокойных помощников. Выездов в этот день больше не было, но — по телефону пришлось многое высказать. Причём команда Крапивина работала как часы. Кто-то ругался по телефону, а кто-то вёл записи, а кто-то уже составлял планы на следующую неделю. Работали с огоньком и утихомирились часов в шесть. По идее ребята и девчата готовы были работать и дальше, но — Крапивин всех распустил по домам, отдыхать.

Я предложил сходить в кино. А что? Тут в горкоме сидеть — что ли? Но, опять, встрял Сергей Вадим ович и попросил нас не выходить на улицу. Во избежание так сказать. Ну и ладно, раз начальник просит, то кто мы так и сделаем.

Глава 30

Только во вторник, 1 ноября, я смог выехать домой. До этого только и смог, что в воскресенье, позвонить Катерине. Всём остальным, чьи телефоны я знал, дозвониться не удалось. А вот Воронцова была на месте. Она хоть и работала в архиве, но являлась сотрудником МГБ и поэтому, как и всё работала в авральном режиме. Попросил её, чтобы выбрала время и зашла ко мне домой. А там объяснила жене и тёще, почему я задерживаюсь. Надеюсь, что ей всё удалось — потому, что, наверное переживаю больше всех. Мне-то известна причина всего, что творится вокруг. Все другие пока в полном непонимании и не придают большого значения, какой-то там "железнодорожной катастрофе".

А в Москве, с одной стороны была тишина, а с другой… "слухи ползли и ширились". Вроде как Москву закрыли, а вроде как и нет? Вроде идут аресты, а вроде как и наоборот — выпускают кого-то! Вроде что-то где-то взорвалось, а вроде как и наоборот — что-то где-то запустили в эксплуатацию. Я успел побывать на многих стройках и не только там. Везде слушал о чем говорят рабочие. Предположений о случившемся было много. Мне даже кажется, что эти слухи специально распространяют люди из МГБ. Этим самым отвлекая людей от действительной причины. Но почему-то самая распространенная версия, это столкновение двух составов — пассажирского и грузового, занимала первое место. Причём в пассажирском находился высокий военный чин, не менее генерала, а то и маршал. Почему и откуда взялась эта версия — я не знаю. Но — слухи, на то и слухи, чтобы возникать ниоткуда и пропадать в никуда. Ещё, как один из вариантов — это сход состава с рельс и падение его в реку, с моста. В общем — много о чём говорили. Да и я, хоть и знал, приблизительно, что именно произошло — тоже строил свои версии. Я до сих пор не мог понять, что же происходило на станции, после моего выстрела. Мыслей много, но — ни одной подходящей, к этому моменту, я не придумал.

Раз уж так случилось, что я задержался в Москве то Крапивин, собственным решением, оформил мне командировку и включил в рабочую группу. То есть, на время, я стал помощником исполнительного секретаря горкома Москвы. Офигеть какая должность в шестнадцать лет?! Сам, когда понял, немного возгордился, но — тут же опустился с небес на землю. Очень уж непредсказуемая должность. Да и работы предстоит выполнить много. Мы с Ерасылом мотались по столице. Наша работа заключалась в том, что мы подводили итоги прошедшего воскресника. Сколько человек участвовало, какие работы были проведены, какие замечания есть и ещё кучу всякой информации. Все эти бумаги нужно было заверить у начальника стройки или другого объекта, и привезти в горком. Как всегда, не обходилось без всякого рода тормозов. Начальники всегда начальники и если есть возможность, то все эти недотоварищи пытались часть работ записать на свой счёт. Тут уж мой опыт работы прорабом сыграл роль. Я буквально двумя-тремя словами, подкреплёнными убойными аргументами и визуальной демонстрацией, ставил на место зарвавшихся граждан. В следствии чего, совершенно неожиданно, выработка наших бригад выросла в несколько раз. Крапивин радовался как ребёнок и посылал нас с Ерасылом снова и снова. Мне не трудно, а вот казаху доставалось. Бумаги в основном заполнял и таскал он. Моё дело подведение итогов, сбор информации, а также проверка количества всех видов выполненных работ. А он заполнял, все эти бумаги, собирал их в папки и относил в машину. Зато, мы всегда возвращались с большим плюсом. О чём говорилось в собранных и заверенных документах. В горкоме проще, там в дело вступали девушки. Они обрабатывали результаты и сводили всё в один акт. А дальше… А фиг его знает? Там уже действовал Крапивин. Нам он ничего не докладывал. Только говорил: хорошо или не очень хорошо — как-то так.

Никогда не думал, что у секретаря горкома такая бешеная работа. Это чем-то смахивает на работу прораба, когда у него несколько объектов. Тот же калейдоскоп событий и нужно принять решение в кратчайшие сроки. И это я только видел часть, которая была посвящена воскресникам, а ведь были и другие обязанности. Но — что видел, о том и рассуждаю. Да-с…

Во вторник, прямо с утра, Крапивина будто подменили. Прибежал в горком и начал обзванивать всех и всяких. Мы с Ерасылом находились в кабинете и всё слышали. Тема была одна: подготовить траурные мероприятия. Ну, то есть, сверяясь со списком, оформить необходимым образом: портреты, траурные ленточки, цветы, приспущенное знамя и всё такое, что положено в таких случаях.

У нас в горкоме тоже начали готовиться. Я, в самих приготовлениях, почти не участвовал, а вот Ерасыл метался как реактивный самолёт. То портрет надо правильный найти, то за чёрной лентой и цветами съездить в ближайший магазин. Мне же досталось помогать, всем остальным, в оформлении стенгазеты и актового зала. Ничего сложного, как оказалось, но и сидеть сложа ручки не пришлось. К одиннадцати часам у нас всё было готово.

Ровно в одиннадцать, по радио зачитали правительственное сообщение. Минут двадцать голос Левитана вещал, на всю страну, о великой потери, что понёс советский народ в следствии аварии на железной дороге. Подробностей, о самой аварии, никто не услышал, да это и понятно. Зато про прерванный героический путь погибших коммунистов, было сказано много. Далее был перечислен список погибших и их должности вместе со званиями. Первым конечно шёл Маленков Георгий Максимилианович — член Политбюро ЦК ВКП(б), член Оргбюро ЦК ВКП(б), секретарь ЦК ВКП(б). Второй в списке был Хрущёв Никита Сергеевич — Член Политбюро ЦК ВКП(б), Первый секретарь ЦК КП(б) Украины. Дальше шли имена и фамилии ещё двенадцати человек из которых мне более-менее известны только Гречуха Михаил Сергеевич, Коротченко Демьян Сергеевич и генерал-полковник Яков Григорьевич Крейзер. Остальные фамилии я слышал впервые или, если и слышал ранее, то просто-напросто не помнил за ними что-то важное, чтобы запомнить. Уже потом сидя за поминальным столом, в кабинете Крапивина, и сопоставив должности погибших, которые услышал по радио, я примерно понял кто погиб. Да и застольные беседы, когда помянули погибших, внесли ясность и понимание в этом вопросе. Если совсем уж коротко, то погибла вся верхушка ЦК Коммунистической партии Украины. Ну или почти вся. Я не помню, да и не знал никогда — какой у них там состав был?

Пока все молча поминали, у меня в голове был только один вопрос — что же там такое произошло? Это что надо было сотворить, чтобы погибло столько народу? Там ведь охраны было двадцать человек, да и сами погибшие были почти все боевые офицеры, кроме Хрущёва, может быть. Без боя, наверное, не обошлось. Как и кто это устроил? Я точно знаю, что не было никакой катастрофы. Значит было что-то другое! А вот что — это, наверное, я никогда не узнаю.

Помянули и начали расходиться. Крапивин всех отпустил по домам, кроме нас с Ерасылом, а сам засел за телефон. Через десять минут разговоров, мне пришлось спешно собираться. Появилась возможность уехать в Калугу. Мне собраться — только пиджак погладить и награды почистить. Да и то, обошлось без утюга.