– Он настоящий адвокат? – зло перебивает она.
– Да, – каюсь я.
– Так вы на самом деле разводитесь? – голос её дрожит от сдерживаемых слёз.
– Прости, милая, – шепчу, глотая солёные капли.
– Ты… Ты не изменяла папе? – скрипуче спрашивает она.
– Нет, – зажмуриваюсь.
– Тогда… – голос её срывается.
Я и так знаю, что она хотела сказать, вот только ответить не могу. Свекровь с лёгкостью обвинила меня в измене, но я не в силах рассказать детям, как поступил их отец. Лазарь посматривает на меня:
– Рано или поздно она всё равно узнает.
Я набираю в грудь воздуха и выпаливаю, ненавидя себя в эту секунду:
– У папы другая женщина. Она… ждёт малыша.
Тишина в трубке убивает, режет по живому, и я уже жалею о том, что сказала. Старшая дочь обожает отца, и сейчас я сделала ей очень-очень больно. Но ничего вернуть нельзя, и теперь моей эмоциональной девочке придётся жить с этим.
– Ясно. – Сердце пропускает несколько ударов, голос Дарины звучит безжизненно. – Созвонимся, ма.
Она отключается, а роняю телефон и закрываю лицо ладонями. Лазарь поднимает смартфон с пола и кладёт на приборную панель, а затем тихо говорит:
– Вы не сможете защитить своих детей от жизни. Рано или поздно, но вам придётся позволить им испытывать боль.
– Но я сама… Боже, я ужасная мать!
– Боль это не всегда плохо, – тихо продолжает Лазарь. – Переживая её, человек взрослеет.
Он прав, но слушать это мне не хочется. Я поднимаю голову и, глядя перед собой, прошу:
– Можно мне побыть одной?
– Я отвезу вас к себе…