- Самое неприятное из того, что я слышал, хм? БЭС вступили в бой и были отброшены туда, откуда они начали.
- Я не об этом говорю, Герберт. ЛИС расстреляли одного из твоих питомцев, ту тварь, которая была прикована в углу, - сказал я, указывая на то место, где раньше была эта мерзость, но теперь там было пусто.
Он одарил меня своей типичной легкой улыбкой.
- Хм. Жаль беднягу. Похоже, он сбежал ночью. Ну ты знаешь этих собак.
- Герберт, прошу тебя.
- Боже милостивый, ты же не думаешь, что я выпустил его нарочно?
Меня бы это не удивило.
- Дело в том, Герберт, что люди начинают задавать вопросы. Насчет той собаки. О великом множестве других вещей. Это только вопрос времени, когда они найдут это место.
Он поднял руку.
- У меня есть полное и исчерпывающее разрешение полковника Уимберли на проведение исследований в области передовой боевой медицины.
- Хватит, Герберт! – вскрикнул я. - Это зашло достаточно далеко! Ты, очевидно, не можешь контролировать свои эксперименты! Настало время уничтожить их! Если британская армия найдет твою лабораторию, я даже думать не хочу о последствиях.
- Уничтожить их? Нет, нет, нет... Eще нет. Не раньше, чем я закончу, не раньше, чем ткань ферментируется должным образом.
Он, конечно, имел в виду тот чан, в который он ежедневно помещал различные фрагменты человеческого организма. Мне не нравилось постоянное глухое пульсирование, исходящее из этого чана с шипящей тканью, которое очень походило на равномерное биение какого-то огромного мясистого сердца, а также тo, как различные части в стеклянных сосудах с пузырящейся сывороткой, казалось, реагировали ритмичными искажениями. Это было не только непристойно, но и извращенно, и, да, это было воплощением чистого зла. Ибо нельзя было отрицать зловещую, ядовитую атмосферу мастерской Уэста, и ее источник было достаточно просто отследить: чан, этот пузырящийся чан безымянной плоти.
Уэст был в своем обычном неприятном, конфликтном настроении. Я задал ему несколько вопросов, касающихся некоторых историй, циркулирующих среди солдат: о восставших мертвых существах, встреченных на Ничейной земле. Но все, что я от него получил, это отрицание. Чистое отрицание.
- Ты что-нибудь знаешь о приюте для сирот? - спросил я его, имея в виду Католический сиротский приют Св. Брю, который был разрушен в результате неверно направленной газовой атаки немцев с использованием высокоскоростных снарядов дальнего действия.
Никто не выжил. В результате этого ужасающего зверства погибло около сорока трех детей. Я не принимал участия в восстановлении их бедных маленьких тел, но слышал, что это было так ужасно, что невозможно было себе представить.
- Св. Брю? - спросил он. - Конечно. А в чем дело?
Какой же несносный человек. Я сказал ему, в чем дело. Я высказал ему все, не щадя его чувства, потому что меня тошнило от этой игры в кошки-мышки. Он все отрицал и обозвал меня суеверной старухой, которая верит всякой глупой чепухе о ходячих мертвых детях на Ничейной земле. Но я не остановился на этом.
- Герберт! - воскликнул я, разозлившись. - Ты эксгумировал тела детей или нет, ты делал им инъекции реагента?
Теперь настала его очередь разозлиться.