– Нормальный он, не знаю. – Сногсшибательно красивый. – Он человек и похож на человека.
– Значит, не симпатичный?
– Нет, симпатичный, ладно? – Слова лишнего сказать нельзя, чтобы мама не начала активный допрос. – Ты упустила самое важное насчет бабушки.
Она нахмурилась.
– Почему ты всегда с такой неохотой говоришь о парнях?
– Наверное, потому что ты растила меня в пуританском Массачусетсе.
Она вздохнула. Если мне когда-нибудь суждено будет написать мемуары, они будут называться «Вздохи моей матери», и в них будут перечисляться все случаи, когда я ее разочаровывала.
– Наверное, в детстве я не придавала особого значения нормальным отношениям, а теперь из-за меня у тебя трудности.
– Господи боже мой, мам. Все нормально. Ты все делала нормально. Ладно? – Удивительно еще то, с какой скоростью от тоски по маме я стала испытывать настоящее раздражение к ней. – Он очень симпатичный: у него темные волнистые волосы и он едет учиться в Гарвард. Довольна? – Иногда я чувствовала себя научным сотрудником, который кормит мышку минимумом хлебных крошек, чтобы просто поддерживать ей существование. – Мне пора.
– Ты злишься? Не вешай трубку, если злишься.
– Я не злюсь. – Просто очень раздражена. – Я иду на пляжную вечеринку, и мне нужно переодеться.
– Пляжная вечеринка! – Она заерзала на месте от восторга, а потом внезапно, как и следовало ожидать, включила обеспокоенную мамочку. – Не плавай. Будет темно, а там везде акулы.
Не сосчитать, сколько я слышала об акулах с тех пор, как решила отправиться на Нантакет.
– Мам, ты предупреждала меня об акулах раз пятьсот. Ничего со мной не случится.
– И не пей и не садись за руль!
– Никто не садится пьяным за руль. Тут есть Убер.
– Одна тоже не садись в Убер! Шэрон мне рассказала…
– Знаю, ты уже рассказывала эту историю Шэрон. Не волнуйся. Я останусь с Джейн.
– Хорошо. Люблю-люблю!
Я наполовину вздохнула, наполовину рассмеялась.