Возвращение драконов

– Я предполагаю, что Элквия могла вернуться в свой собственный клан, – сказал мальчик.

– Это очевидный вариант, – согласился Геррик. – К сожалению, не имею ни малейшего понятия, какой из них это может быть. И поэтому нам понадобится твоя помощь. – Он пристально посмотрел на мальчика.

– И что я должен делать? – скептически спросил Фло.

– Вспоминать, – объяснил парень. – У тебя есть уникальный доступ к воспоминаниям Беодина, ты должен им воспользоваться.

– Но это сны, – возразил Фло. – Я не могу ими управлять.

– Значит, надо научиться, – настаивал Геррик.

– Отлично! И как же это сделать?

– Понятия не имею, – без обиняков ответил парень. – Но ты – подлинный обладатель доспехов. И только ты можешь найти ответ.

– Может, у Падимы есть какие-то идеи, – неуверенно пробормотал Фло.

– Ей нельзя рассказывать! – строго сказал Геррик.

Мальчик недоверчиво посмотрел на него.

– Скажи, вы что, вообще никому не доверяете?

– Мы доверяем тебе, – твёрдо ответил Геррик.

«Но и то довольно ограниченно», – мысленно продолжил Фло.

– Значит, я просто должен пойти и попытаться сделать это совершенно один? Я даже не знаю, возможно ли это в принципе!

– Возможно, – только и сказал на это Геррик.

– И откуда же тебе это известно? Вы даже не знали, что я вообще могу что-то видеть, пока я вам не рассказал.

– Иначе и быть не может, – спокойно произнёс парень. – Иначе Кейла никогда не будет в безопасности.

Фло бросил на Геррика гневный взгляд. Это был удар ниже пояса, и он отчётливо это понимал. И всё же мальчик не мог ничего на это возразить. Ему придётся сделать это ради Кейлы. Бросив последний мрачный взгляд на Геррика, он решительно вышел из комнаты.

Всю оставшуюся часть дня Фло пытался вспомнить что-то о жизни Беодина или Элквии – безуспешно. Почему его это совершенно не удивило? В конце концов, он разочарованно отказался от этих попыток и решил попробовать другой путь – тот, который мог сработать – он ляжет спать и будет надеяться, что ему приснится то, что нужно. После обеда Фло задёрнул шторы в своей комнате и лёг на широкую кровать, хотя вовсе не любил послеобеденный сон – в конце концов, ему было пятнадцать, а не пять или восемьдесят пять!