Эвиса хрипло вздохнула и едва заметно захныкала во сне. Словно ей было мало.
Всего мало…
Ее красивое лицо горело, руки не знали, куда себя деть.
Нефрит на миг отстранился, едва дыша. Его брови сдвинулись.
Он так сильно хотел оказаться в ней, почувствовать ее хрупкое тело под собой, ощутить, как она изгибается в ответ на его поцелуи… Как выстанывает его имя.
Но это было уже не его имя.
В этот момент он поднял руки и коснулся сведенных женских коленей, медленно разведя их в стороны. Доводя собственное безумие до новой грани.
Эвиса тихо вздохнула.
А затем он коснулся ее руки и уверенно опустил ее вниз, заставив девушку прикоснуться к самой себе.
Казалось, во сне она покраснела еще сильнее.
Нефрит стиснул зубы, из последних сил стараясь себя удержать, хотя он уже не знал, кого контролирует. Кто он на самом деле.
Он коснулся ее, управляя ее пальцами, дотрагиваясь до влажных складочек, раскрывая их и проникая в мягкую сердцевину, а потом… внутрь.
Эвиса изогнулась, беззвучно раскрыв алые губы, а затем начала двигать рукой сама, тихо постанывая. И ее голос темной, пьянящей музыкой разливался по теларану.
Это стало последней каплей.
Нефрит почувствовал, что кости начинают менять форму. Магия меняет его тело. Он уже не видел границы между собственным сознанием и сознанием Великого Айша, но инстинктивно понимал, помнил, что переворота допустить нельзя. Что еще немного – и будет поздно.
Что поздно – он уже не помнил. Видел перед собой Эвису, и только ее.
Тьма и сила вырывались из его тела, покрывая собой все вокруг. Наполняя весь теларан паучьим дымом, голодом страсти и жаждой. В этот момент все пауки дворца подняли вверх десятки своих блестящих глаз, зная, что Великий Айш просыпается, наконец найдя свою Айяалу.
И только люди не чувствовали совершенно ничего. Разве что некоторые жрецы и жрицы, как Неями, мастерица Хрустальных пауков, что подняла голову вверх, удивленно вздернув бровь. А затем исчезла в каменных коридорах дворца вместе со всеми своими подопечными.
А Нефрит понял, что вот-вот навсегда потеряет себя. И все равно он не мог поступить против своих принципов и взять женщину, которая наверняка его не желала.