Его слова насторожили меня, но не настолько, чтобы забыть обо всем остальном.
– В общем, так себе совет ты мне дал, господин Тонкие Ножки.
Мужчина приподнял бровь, и на секунду мне показалось, что он вот-вот улыбнется. В уголках красивых, чуть изогнутых губ словно застыл… свет.
По спине прокатились мурашки, и клянусь, я чуть не улыбнулась в ответ, несмотря на далеко не веселую ситуацию. Это как будто была какая-то непонятная мне магия.
– Тонкие ножки? – хмыкнул он. – Не боишься пауков?
Я пожала плечами и отвернулась, бросив взгляд в камин. Нужно было взять себя в руки, но, ощущая горячее и тягучее, как мед, внимание этого странного получеловека, я сбивалась с мысли.
– Не боюсь, – почему-то призналась в ответ.
Перед глазами мигом вспыхнули бессчетные случаи в прошлом, в которых мне приходилось лгать, будто я не люблю этих мохнатоногих существ. Когда тетка ругалась, обзывая сборщиков налогов паучьими выродками, или когда соседские парни играли в гвардиаров, защищая вымышленного царя и лупя палками выдуманных врагов: культистов, идолопоклонников, демонов-хекшаррасов и ядовитых, якобы разумных пауков, которым почему-то вздумывалось напасть на человеческую деревню.
Да, это неоспоримый факт, что стаи тисовых пауков раз в несколько лет появляются из ниоткуда. Но они никогда не бывают организованны. Их мохнатый океан бестолково наводняет всю Шейсару тысячами своих особей, а затем исчезает в неизвестном направлении. И, к сожалению, после этого чаще всего остаются человеческие или мильерские трупы. Человеческие чаще, потому что мы оказались самой неустойчивой к ядам расой.
Смешно подумать: люди – исконные жители золотого города, в котором столько ядовитых тварей, что плюнешь с закрытыми глазами – и обязательно попадешь в одну из них. В змею, скорпиона, сколопендру, паука… или нага. С таким соседством отрава должна течь у нас в венах вместо крови. Но увы! Не течет.
И пауки вместе с их смертельными укусами, к сожалению, попали в верхнюю строчку списка не только самых ядовитых монстров, но и в список тварей, проклятых самой Иль-Хайят – священной богиней-прародительницей мираев.
А мне было наплевать. Всегда.
Стоило дать этот простой ответ, как губы мужчины дрогнули.
– Это необычно, – проговорил он. – Но хорошо. Многие на твоем месте реагировали… хуже.
– То есть ты теперь радуешься, что не напугал меня вчерашним представлением? А нельзя было сразу прийти на двух ногах, а не на восьми? И не было бы никаких проблем!
Я сжала губы, ожидая ответа, а по лицу мужчины пробежала тень. Он отвел взгляд, мазнув изумрудным огнем по алой шторе, и тяжело вздохнул. Оперся спиной о стену, из которой выпирала какая-то округлая статуя, и несколько мгновений молчал.
Сейчас, когда он не смотрел на меня, внимание само собой переключилось на изучение его фигуры. На рельефные кубики пресса, напрягшиеся под портупеей, на мощные плечи и мышцы рук, на жесткую волевую линию подбородка, красиво обрамленную прядью волос, упавшей на лицо…
Я сглотнула ком в мигом пересохшем горле.
А тишина в помещении становилась звенящей.
Почему он не отвечал? Нарочно пугал меня, разжигая напряжение в воздухе до нестерпимой температуры?.. Но оно и так уже было на грани.