Психолог

Старик слегка улыбнулся, все еще ничего не понимая.

– Я боюсь показаться невежливым, но ваш возраст… – начал он, но мальчик его быстро перебил.

– Я несу в себе темную душу, Зигмунд. Так же, как и ты.

VII

Он отнял руки от лица и тяжело вздохнул. Он вспомнил, как в одной книге упоминался эффект прокрастинации. Ты откладываешь дела, если у тебя их накопилось слишком много или когда тебе совершенно не хочется приступать к этим самым делам. В сознании формируется некий затор, препятствующий дальнейшему нормальному функционированию, а также создаются иллюзорно полезные дела, которые оттягивают тебя от важного. Ты можешь бесконечное количество времени приводить себя в порядок, приводить в порядок окружение (что обычно свойственно женщинам) либо сесть на диван и уставиться в одну точку, погрузившись в свои мрачные мысли, постепенно впадая в липкое состояние тревожности.

Зигмунд еще раз быстро обдумал эту теорию и в который раз понял, что не очень хочет умирать. То есть другое – не хочет предпринимать никаких активных действий, которые будут постепенно приближать его к состоянию, близкому к смерти.

Но он также понимал, что умереть в его положении было крайне важно, ибо продолжать жизнь в подобном русле было попросту невыносимо. И вот он застрял между жизнью и смертью в своеобразном сущностном парадоксе.

Зигмунд усмехнулся. Кто знал, что на практике прокрастинация иногда может спасти жизнь человеку?

Он встал и отряхнулся, приходя в себя. Да, кто знал. Жаль только, что он зашел уже слишком далеко и что он… не человек.

Да, лучше думать о себе не как о живом существе, а как о жизненном придатке. Тогда смерть будет казаться совершенно логическим исходом.

Ничтожество.

Но слезы почему-то больше не наворачивались на глаза. Может быть, они давно закончились или ему уже порядком надоело жалеть себя. Он снова улыбнулся про себя, подумав, какое множество манипуляций проделывает его сознание, чтобы оставить его в живых.

Он почувствовал, как снова погружается в неприятное ему состояние апатии, и попытался мысленно это состояние разрушить.

Не получилось.

Тогда он перестроил сознание, сделал обманный финт, закрутил мысли и… сделал шаг вперед.

Ему стало невероятным образом лучше, хотя он тут же почувствовал, как все его тело покрылось испариной. Не желая терять момента, он смешал в себе подступившие чувства радости, отчаяния, смирения, ужаса и уныния в единое бесформенное нечто и сделал еще один шаг. И еще один.

Он понимал, что это лишь кратковременная победа над самим собой, ибо сознание теперь может сосредоточиться на беспрестанной ходьбе, унося его прочь от цели. Конечно, если пройти по деревушке в этом костюме, то какой-либо эффект непременно произойдет, но не было никакой уверенности, что он не побежит прочь от этого эффекта, оставляя позади удивленные физиономии случайных наблюдателей.

Улыбка опять появилась на его лице, когда он представил, какие обсуждения среди деревенских вызовет быстро пробегающий мимо них аудитор с паническим выражением на лице. Он хотел было рассмеяться, но, к счастью, быстро распознал признаки подступающей истерики. Эта истерика была внутренней, сильной, свойственной только мужчинам, и он должен был подавить ее в зародыше, чтобы его недолгое путешествие не окончилось ничем.

Мечущийся взгляд остановился на кроне дерева неподалеку, и он подумал, как изо всех сил обрушивается головой об это дерево, пытаясь привести себя тем самым в чувство. Но он также знал, что это было бесполезно. Физическое самобичевание приведет его к другому ракурсу мировосприятия, отложив на потом все его текущие заботы.

Несмотря на подступившее дикое чувство отчаяния, он могучим усилием воли сдержал свои дрожащие руки, которые все норовили тотчас же расцарапать его лицо, выдавить ему глаза, причинить нестерпимую физическую боль, затемнив тем самым душевную.