Приговорён к свободе

Хельга же больше напоминала дикое пламя. Она не успевала задумываться о том, кто она, ей было куда важнее сжечь все правила и установки на своём пути. Она поджигала и мосты за своей спиной, иногда даже не успевая перейти их, только бы не впустить никого на свою сторону. Из-за этого Хельга так часто оступалась и падала, но всегда выбиралась из ямы. Она выросла в семье, полной условий, конфликтов и роскоши. Её мать дважды выходила замуж – сначала родила Чарли и Анну, но рассталась с их отцом, своим мужем, а через два года родила третью дочь от мужчины, с которым была едва знакома. Правда, своего отца Хельга почти не помнила – он уехал почти сразу. Дочь не была ему интересна. И я не удивлялся, когда в рассказе Хельги появлялись злые нотки при разговорах об отце.

Их семью нельзя было назвать бедной – четыре квартиры в центре, два особняка в пригороде и три огромных коттеджа в соседних городах. А Хельга, к своему счастью, была любимым ребёнком – к тому же, Анна с Чарли с самого детства интересовались криминалом и нарушали все правила, которые устанавливала мать. Поэтому всё наследство она завещала именно младшей дочке, оставив Анну и Чарли ни с чем.

Она умерла от какой-то болезни всего три года назад, а Хельга осталась совершенно одна.

Если бы кто-то спросил её о том, как же всё это было на самом деле, она могла бы решиться на самый честный ответ из одного слова: "Страшно". Теперь у нас двоих не было никого, в чьих зрачках бы отразились мы настоящие. Никого, кроме друг друга.

С той самой ночи всё изменилось. Мы перестали быть просто друзьями, которые поддерживают друг друга в самые сложные моменты, смеются за игрой, живут вместе и пьют ароматные напитки из своих чашек. Мы стали парой, хотя не афишировали это и не произносили вслух.

Просто теперь мы сидели ближе друг к другу, смотря фильмы, касались друг друга нежно и сладко, а смотрели совсем иначе – наверное, серьёзнее, хотя оставались всё такими же. Я мог взять Хельгу за руку и пригласить её в театр, мог оставаться на ночь в её или в своей комнате, мог поцеловать или крепко обнять, шептать что-то прямо ей в ухо и дарить маленькие подарки.

Мы могли говорить целую ночь или добираться до дома пешком с другой части города, держа друг друга за руки, выпивая по чашке горячего кофе каждые несколько километров и болтая обо всём на свете. Я стал понимать девушку, как никогда никого не понимал, не скрывал ничего и доверял больше, чем самому себе.

Пока я искал работу, мы жили на деньги, которые я несколько месяцев назад оставил в своей квартире, спрятав в глубине шкафа. А однажды пришёл домой счастливее обычного и с запалом принялся рассказывать Хельге свою историю.

Я, наконец, нашёл работу: меня взял к себе в частное детективное агентство «Сияние» один мужчина, который, как и я, когда-то работал в гвардии. Из-за нового паспорта у меня не было опыта работы, но, изучив меня и задав несколько вопросов, Джим принял мою кандидатуру. С новой недели я вышел на работу – расследовал преступления вместе с Джимом, а его агентство было довольно известно в городе. Благодаря моим успехам и навыкам уже через две недели я стал выезжать на некоторые места преступлений самостоятельно, лишь составляя после этого отчёты для руководителя.

График был нестабильным, но я привык к этому – ни в гвардии, ни на корабле мы не зависели от времени. Выходные совершенно свободны, дел по дому нет: Хельга занималась ими на неделе. Так что в выходные дни мы делали всё, что душе угодно. Вместе.

Я, наверное, был ещё счастливее, чем в те месяцы, когда только сбежал с корабля в город. Теперь надо мной висит лишь одна неясная, размытая угроза от Анны, но рядом есть любимый человек.

Любое счастье человек должен строить сам – не бывает так, чтобы оно преследовало тебя всю жизнь. Чтобы мы научились ценить счастье, приходит беда, и после этой тьмы даже самый тусклый свет кажется самым ярким в мире.

Только даже сейчас я вспоминал о том, что нужно держать руку на пульсе. Потому что когда становится тихо-тихо, мирно-мирно… тогда-то и нужно бояться!

Затишье всегда предсказывает бурю.

Нарцисса

Я чувствовала себя настолько плохо только два раза – когда оказалась в больнице совершенно одна, без возможности связаться с капитаном, и тогда, когда смотрела на команду, уходящую в город, и понимала, что мы больше никогда не будем частью Хели.

Не сдержавшись, всё-таки подралась с Аполлоном – эти моменты навсегда останутся в моей памяти. Наверное, он всё же немного сильнее меня, но обычно девушек спасает ловкость и стремительность – благодаря этому я не единожды побеждала сильных бойцов. А в этот раз чуть не плакала из-за своей беспомощности, но была ужасно зла. И ничуть не жалею, что начала эту драку – во-первых, я показала своё отношение к Августу. А во-вторых, Аполлон уходил в город с кровавым носом, выбитым зубом и хромая на левую ногу.

Закончилась драка только благодаря толпе – я, честно говоря, даже не помню, кто оттащил меня к стене и приложил лёд, хотя я сопротивлялась. Оказавшись на берегу, Август расстался с командой худшим образом, попрощавшись лишь с её частью. Я не позволяла ему прикасаться к себе, потому что боялась, что не смогу сохранять спокойное выражение лица.

Но когда скрылись даже самые мелкие точки, я перестала сдерживать слёзы – стоило мне прикрыть на миг глаза, как они вырвались безудержным потоком. Чувствуя, что ослабли ноги, я опустилась на скамейку, а через несколько секунд почувствовала, как рядом оказался Август. Он коснулся меня рукой так нежно, что я всхлипнула и невольно улыбнулась, пряча лицо.

– Ариадна… – я не слышала своего имени много лет, и тем более не ожидала услышать его от Августа, который перечеркнул его, как только я ступила на борт корабля. Почему-то вспомнились те времена, когда родители называли меня этим именем, а с той жизнью не было связано почти ничего хорошего. Ещё я вспомнила, с каким торжеством сожгла на костре свой старый паспорт с этим именем. Поэтому подняла на Августа глаза, наполненные неподдельным удивлением, и слабо улыбнулась, прошептав: "Мне «Нарцисса» больше нравится".