Он вскочил на лапы, завыл в голос. С ветвей черных деревьев испуганно взметнулись в багряное небо черные птицы. А черный человек вздрогнул и потянулся к костру. Черный человек потянулся, а он сам в прыжке взвился в воздух, чтобы сомкнуть все свои челюсти на том, кто кормит ненасытный огонь волосами его хозяйки.
Не успел… В этом мире он не чувствовал боли. Даже, когда приходилось менять свою ипостась, ему было лишь немного… щекотно в том месте, где порванная плоть прорастала новыми костями, мышцами, шерстью. А теперь ему стало больно! Горстка пепла, что швырнул в него черный человек, ослепила, проникла под шкуру мириадами жалящих ос. Он завыл от боли, покатился по земле, пытаясь сбить с себя этих смертоносных тварей. От боли он забыл, что не может умереть.
Он скулил, когтями и зубами разрывал свою шкуру, зализывал образующиеся раны, а черный человек стоял, смотрел и улыбался острозубой нечеловеческой улыбкой. С кончиков его пальцев срывались огненные осы, но еще больше их был в пепле, что остался на месте враз догоревшего костра.
– Поразительно, – сказал черный человек, сгребая пепел в мешок. – Старые сказки, оказываются, не врут. Кто бы мог подумать, что из праха вампира и мертворожденной получится такой убийственный коктейль? Жаль, что Ирма не дожила до этого удивительно дня. Она всегда любила сказки. Кстати, ты в них тоже был, Трехголовый пес. Правда, на картинках ты выглядел не таким… жалким.
Черный человек снова усмехнулся.
– Вот и пригодился мой безумный братец. Хоть после смерти сделал что-то полезное для защиты рода. Жаль, что Курту не удалось отыскать его башку. Впрочем, говорят, вампирские черепа не горят. Вот такая анатомическая особенность…
Черный человек говорил и голыми руками сгребал убийственный пепел в мешок.
– Долгое время я не хотел верить в твое существование, Трехголовый пес. Я ведь современный человек, я за научный подход. Но факты! В прошлый раз ты оставил слишком много неоспоримых доказательств. Это оторванные головы… Брр… Ты пришел за своей хозяйкой? Догадался, что эта строптивая фройляйн может быть у меня? Или почуял? Впрочем, не важно! Хорошо, что старые легенды не врут. Плохо, что я не могу отправить тебя в ад!
Черный человек замахнулся, и рой огненных ос сорвался с кончиков его пальцев…
…Огненные осы сожрали всю его плоть. К рассвету, багряному с лиловыми сполохами, от него самого осталась лишь кучка обглоданных костей.
Он собирал себя долго и мучительно. В багровом мареве боли, оставшейся после огненных ос, не сохранилось ничего, кроме решимости. Он должен спасти хозяйку…
К стене, за которой скрылся враг, он полз на брюхе, оставляя на земле и корнях деревьев окровавленные ошметки и клочья шерсти. Он мог зарыться в сырую землю и дождаться, пока пройдет боль, а кости обрастут плотью, но хозяйке грозила опасность, и он должен был спешить, потому полз.
Добраться до стены не получилось, спрятанных под прелыми листьями ос он почуял загодя. Враг оставил их, чтобы они охраняли его дом, не пускали, причиняли боль.
Все-таки он попытался, собрал остатки сил и перепрыгнул невидимую границу. Осы настигли его в полете, впились ядовитыми жалами в глаза, делая и без того красный мир убийственно багряным, сшибая на землю то, что от него осталось.
Он пытался обползти дом врага по кругу, на ощупь. Выгрызенными, почти потерявшими чувствительность ноздрями он втягивая пахнущий землей и кровью воздух и искал прореху во вражеской обороне. Не нашел. Осы были везде. Они копошились на каменных стенах, рыли норы под опавшими листьями, кружили в воздухе.
Он уполз. Зарылся под землю, затаился, пережидая боль, терпеливо дожидаясь, когда к нему вернутся силы, зрение и нюх. Но одна его часть, не желала ждать. Эта часть была давно мертвой, ей не нужна была плоть, она почти не ощущала боли, но ощущала холодную, ни с чем несравнимую ярость. Эта часть видела мир серым, словно затянутым дымом. Она могла видеть его даже без глаз. И она смогла пересечь границу из огненных ос.
Ей тоже было больно. О, как ей было больно! Хотелось отгрызть лапу, которой она отбивалась от ос. И плоть, которая давным-давно превратилась в прах, огнем горела под истлевшей шерстью. И окружающий мир превратился во тьму, потому что осы добрались до ее глаз. Осы уничтожили почти все, но убить то, что уже и так мертво, не смогли. А она, эта часть, сумела преодолеть поставленный врагом барьер. Ей, этой части, нужно было найти укромное место и набраться сил, чтобы, когда придет время, помочь своей хозяйке…
Костяная башка разжал челюсти, и Митяй вздохнул с облегчением. Кажется, у него самого под шкурой завелись огненные осы. Он почесал плечо, а потом ласково погладил Костяную башку по черепушке, только теперь замечая, что красные огоньки в глазницах горят едва-едва различимо.
– Не набрался ты еще сил. Да, дружок? – спросил Митяй ласково. – Или это из-за нее? – Он указал на Танюшку.
Впрочем, ответ он и так уже знал. Танюшка жила и могла сопротивляться этим упыриным опытам только благодаря Костяной башке.