— Жду волков. Я все твержу тебе, что на свете водятся волки, — пробормотал он. — Самые настоящие волки. Я ведь рассказывал тебе о Малыше Хохенбауме.
— О Малыше Хохенбауме, — эхом отозвалась она.
— Он способен только на одно. Даже без денег. Босс для него — сам господь Бог. И об Амбиелли я тебе рассказывал. Амбиелли — убийца. Для него убить — раз плюнуть. Ведь ему и терять нечего. Он страшен. Сама смерть. Сестра, не шути со смертью. Мертвые не воскресают.
— Знаю, — она втянула в себя воздух.
— Поэтому молчи. — Сэм закрыл глаза. У него дрожали веки. — Пожалуйста, умоляю тебя. Если бы я мог придумать, как доставить тебя домой живой и невредимой, поверь мне, я бы моментально это сделал. Был бы только рад от тебя избавиться. Только не обижайся. Что ж, про нас, кажется, все забыли. Может быть, завтра, если будет тихо, выползу на разведку.
— Еще целый день? — в унынии воскликнула она.
— И целую ночь, — вздохнул он. — Сестра, я и сам в замешательстве. И честно в этом признаюсь. — Он покачнулся на стуле. — Не надо мне было совать нос в чужие дела. Это не в моем стиле. Не в моих привычках. Репортер, сказал я твоей маме, — это человек, который наблюдает за происходящим. Наблюдает, понимаешь? Со стороны. Вот это, признаться, больше в моем стиле. — Он потер лицо. — Я не человек действий. Не герой. А ты все никак не поверишь в волков. Никак. В этом вся беда.
«Он так устал и запутался, что скоро сам меня отпустит», — подумала она.
— Нет, не отпущу, — сработала магическая сила близости. — Я еще не верю тебе.
— Ну почему?
— Ты слишком неопытна, слишком романтична.
— Сэм...
— Так сказал Алэн. И вот, сестра, в чем разница между мной и Алэном. Я говорю это тебе, а Алэн сказал это мне. Вот в этом между нами разница.
— Алэн — замечательный человек, — отрубила она. — Очень умный и образованный, поборник добра. Его идеал — служение человечеству. Мне не нравится, что ты на него нападаешь.
— Добра, говоришь? — взбесился Сэм. — Ну конечно же, служитель добра. Собирается переделать сей бренный мир. Но в моем словаре это называется иначе. Послушай, а что, если я скажу тебе, как надо делать добро? Я не утверждаю, что я делаю добро, но я знаю, как его делать. Мы рождаемся, растем, живем, познаем окружающий мир, извлекаем из нас то, что в нас заложено, предлагаем это другим. Извлекаем для того, чтобы другие могли этим воспользоваться. Вот это и есть служение. Понимаешь, а?
Ей казалось, будто он потряс ее за плечи и у нее болтается голова.
— Это и есть добро, которое в твоих силах совершить, сестра. Я был чертовски сообразительным зрителем и, по всей вероятности, никогда бы не покинул своего поста. Это к делу не относится. — Он повысил голос. — Я знаю, мало проку сидеть и поучать других людей, как себя вести. Совсем никакого проку. Перевоспитание бедных бессловесных тварей. А как ты узнаешь, перевоспитались они или нет? Другими словами, думают ли они так, как думает Алэн? Иначе плевать на них. Понимаешь? Ну конечно же, — угадал он ее мысли, — Алэн хочет стать учителем. Учителя нам нужны, они у нас есть, мы ждем от них советов. Но все дело в том, сестра, что прилежный учитель слушает. Если же он не способен слушать, он быстро устаревает и становится посмешищем. И еще — он уважает других. А Алэн не слушает. Он на это не способен. И у него нет никакого уважения к другим. — Сэм стукнул по столу ладонью. — А других необходимо уважать. Как можно завоевать признание окружающих, если у тебя на все готовые ответы? Как? Если мне скажут: «я понял вот это» или «мне кажется», в таком случае я могу прислушаться. Но если у тебя нет ко мне уважения, я тебя и слушать не стану. Уважение — это умение прислушиваться к мнению других людей.
— Но Алэн...
— Даже тебя, сестра, он не уважает. — Сэм опустил плечи. — Нет, ни капельки не уважает. Он говорит мне, понимаешь, по секрету, у тебя за спиной, как ты молода и глупа.
— Зато ты меня очень уважаешь! — со злостью выпалила она.