— Все в порядке? — спросил он у своего спутника. Заправщик, который сидел, согнувшись в три погибели
и обхватив руками голову, начал потихоньку выпрямляться.
— Не подымайся. Замри.
Петерсон опустил голову на рулевое колесо.
— Один-единственный шанс,— бормотал он.— Если ребенок не поймет… Пригнись ниже, дружок.
— И сколько мне вот так…— услышал он голос своего спутника.
— Не шевелись. Слушай.
«Девушка не должна была далеко оторваться. А может, она все-таки далеко. Господи,— молил Петерсон,— не позволь появиться на этой дороге еще машине. Только не сейчас. Пусть на дороге не будет ни души. Пусть только она. Господи, и будь же к ней сострадателен!»
Он слышал дыхание своего соседа. Слышал свое собственное дыхание. Биение своего сердца. И вдруг ко всем этим звукам примешался еще один. Это был ленивый рокот мотора.
Потом — шаги. Шарканье чьих-то подошв.
— Вы не ранены? — Девушка тяжело дышала.— Может, я могу вам помочь?
Он сграбастал ее рукой, к чему предусмотрительно приготовился заранее, и кувыркнулся из машины, призывая заправщика сделать то же самое.
Пробежав несколько шагов, Петерсон швырнул девушку на
землю. Заправщик плюхнулся рядом.
— Сейчас, сейчас это случится,— едва переводя дух, твердил Петерсон.— Вот сейчас.
Долго ждать не пришлось.
Машина Керби взлетела на воздух. Их тела, распластанные на земле, ощутили этот толчок. Когда прошла глухота, они услышали рев пламени и тоненький звякающий призвук искореженного металла.
Петерсон повернул голову. На зубах скрипел песок. Лица девушки он не видел, но он слышал ее дыхание, удары ее сердца. Слышал, как в ней билась жизнь.
— Дитя! — Теперь его охватило безудержное веселье.— Тебя обвели вокруг пальца. Подстроили аварию. Никто даже не ранен. Это все для смеху. Слушай, я самый большой, самый языкастый, самый бессовестный лжец на всем белом свете! А Керби подложил в машину бомбу замедленного действия!
Она лежала, прижавшись щекой к земле и широко распахнув глаза. Петерсон заглянул в них и чуть не утонул. Он почувствовал головокружение. «Реакция»,— подумал он.