— А я работаю на Шэнка,— мрачно буркнул Керби.— Я его человек.
Разговоров было много, суетни тоже. Керби ушел в себя; Шэнк рыдал, как баба; Уолтерс, как всегда спокойно и авторитетно, вел привычную процедуру.
Петерсон давал показания, девушка тоже. Потом она сидела, широко распахнув свои огромные глаза и молча слушала. И когда в кабинете воцарилась тишина, она даже не пошевельнулась. Будто застыла на своем стуле с прямой спинкой.
— Вы здоровы, мисс Миллер? — поинтересовался Уолтерс.
— Я чувствую себя прекрасно,— отвечала она.
Опухоль на ее щеке можно сказать исчезла. Только на лбу осталась маленькая складочка.
— Вам очень повезло,— укоризненно заметил капитан.— Если б…
— Она немножко сбита с толку,— перебил его Петерсон.— Я хочу сказать, вы не должны ее винить.— Он в упор смотрел на своего названного дядюшку и начальника, а Уолтерс в свою очередь смотрел на него.— Ей можно идти, сэр? Уже очень поздно, и она… ээ… небось, очень устала и проголодалась.
Петерсон чувствовал это по себе.
Капитан измерил их обоих наметанным глазом.
— Идите оба,— сказал он без особого выражения.— На сегодня все. Я побеседую с вами утром.
Он уселся за стол.
Благодарю вас, сэр,— устало произнес Петерсон.— Я отвезу вас домой, мисс Миллер.
Девушка встала, но и не подумала уходить. Это не в ее правилах встать и так просто уйти. Она еще должна заговорить — так, как говорит только она. Предельно откровенно, как помешанная.
— Капитан Уолтерс!
— Да?
— А вам не кажется, что он действовал очень расторопно и с умом?
— Кто? — уставился на нее капитан.
— Ну… мистер Петерсон.
Петерсон готов был провалиться сквозь пол. Капитану, казалось, тоже было не по себе.