— Вы полагаете?.. — начал Старкингтон, но в этот момент в дверь настойчиво постучали, и, прежде чем они успели ответить, дверь распахнулась, пропустив Гановера и Хааса.
Хаас стремительно ворвался в комнату и положил на стол последний выпуск газеты.
— Вы это видели? — крикнул он. — Грэй мертв!
— Найден в воде у верфи Янсена, там, где стоял «Истерн клипер»! Драгомилов уплыл на этом судне.
Пораженные неожиданным известием, все молчали. Старкингтон взад и вперед ходил по комнате, а потом молча сел. Прежде чем заговорить, он оглядел строгие лица своих компаньонов.
— Ну что же, джентльмены, — начал он спокойно, — наши ряды поредели. Все оставшиеся в живых члены Бюро убийств в настоящий момент находятся в этой комнате. За последние двенадцать часов погибло три члена нашей организации. Где же удача, сопутствовавшая все эти годы каждому нашему предприятию? Или фортуна изменила нам?
— Все мы не без греха, — возразил Хаас. — Харкинс и Олсуорти погибли в результате случайности.
— Случайность? Да вы сами в это не верите, Хаас. Случайности не существует. Разве мы не осуществляли контроль за собственными жизнями, если вообще мы способны что-то контролировать?
— Мы по крайней мере в это верим или вообще ни во что не верим, — сухо поправил Луковиль.
— Но могли ведь часы врать, — упорствовал Хаас.
— Разумеется, — признал Старкингтон. — Но разве это случайность — пасть жертвой безграничного доверия к механическому устройству? Изобретения, мой дорогой Хаас, — это работа конструктора, а не мыслителя.
— Смехотворное утверждение, — усмехнулся Хаас.
— Отнюдь нет. К поискам механических решений ведет людей неспособность рационалистически объяснить проблемы. Возьмем, например, эти стенные часы. Разве точное знание часа решает проблемы этого часа? Что мы выигрываем в сфере красоты или морали, зная, что в данный момент восемь минут одиннадцатого часа?
— Вы слишком упрощаете, — возразил Хаас. — Иногда часы могут мстить.
Гановер наклонился вперед.
— Что касается вашей насмешки над конструкторами — созидателями, — подчеркнул он, — то не считаете ли вы тогда нас только мыслителями, а не созидателями?
Старкингтон улыбнулся:
— За последнее время, говоря откровенно, мы не были ни тем и ни другим. Теперь мы должны стать всем.
— Послушайте, — сказал он решительно. — Драгомилов уплыл. Он покинул страну. Вряд ли он вернется. Почему бы нам не отказаться от этого бессмысленного преследования? Мы восстановим Бюро. Драгомилов начал его в одиночку, а нас четверо.
— Отказаться от преследования? — на лице Хааса крайнее удивление. — Бессмысленного? Как же мы сможем восстановить Бюро, если, отказавшись от преследования, мы откажемся и от наших принципов?