Винсент

Дверь спальни была даже меньшим препятствием для меня, чем наружная дверь. Она слетела со своих петель от легкого толчка.

Эвелин развернулась ко мне; в ее глазах был страх. Она уронила радио.

Я остановился и носом втянул воздух. Страх и паника сделали воздух вокруг горьким.

— Я не сделаю тебе больно, — зарычал я низким голосом, надеясь, что он не испугает ее еще больше.

Когда я возбуждался, он сам по себе становился грубее. Валери знала это, и это ее возбуждало, но Эвелин ничего не знала о моем виде.

Я медленно приближался к ней, разворачиваясь во весь рост и ширину плеч и это тоже влияло на женщин нашего вида скорее возбуждающе, чем устрашающе. Эвелин замерла — не столько от радостного ожидания, сколько от парализующего страха. Когда я встал перед ней, она внезапно опустила голову, как будто покоряясь судьбе.

— Что ты хочешь от меня, Винс? — спросила она тихим голосом.

— Спаривание, — зарычал я, пока я не вспомнил, что люди не используют это слово. — Тебя, — добавил я, глубоко вздохнув, чтобы не уступить желанию завалить Эвелин на кровать и наброситься на нее.

Она посмотрела на меня, и ее сопротивление сломалось. Механически она потянула свитер через голову, затем расстегнула бюстгальтер. Ее руки дрожали, поэтому она не сразу поймала застежку.

— Не делай мне больно… пожалуйста.

Без единого слова я скользнул рукой в пояс ее штанов, а затем глубже в трусики. Она испуганно уставилась на меня, когда мой палец добрался и погрузился в ее киску. Ее живот вздрогнул от неожиданного прикосновения. Ее дыхание ускорилось, когда я начал потирать пальцем маленький узелок.

— Я не намерен причинять тебе боль.

Опять ее глаза расширились. Я чувствовал, что она оказалась в ловушке между страхом и растущим возбуждением. Эвелин не знала, что думать обо всем этом.

«Что думать обо мне»

Со своей стороны, я знал точно, чего хочу от нее.

— Раздевайся и ложись на кровать, — прорычал я, мое возбуждение стало невыносимым.

Она повиновалась, не отрывая от меня глаз, ее пальцы дрожали. Только в последний момент я скользнул пальцем еще раз меж ее теперь уже влажных складочек, другой рукой снимая лямки бюстгальтера с ее плеч. Ее грудь была круглой и упругой, со светло-розовыми сосками, а кожа — молочно-белой. Вид ее хрупкости увеличил мое вожделение. Наши женщины были более пигментированными, соски и кожа — темнее. Фиона была исключением, хотя и она была не такой хрупкой и светлокожей, как Эвелин. Я не ожидал, что мне так сильно понравится то, что я увидел. Я наклонился над сосками Эвелин и всосал их поочередно. Она захныкала, как будто часть ее все еще пыталась противостоять идее, что ей нравятся мои прикосновения.

Горький запах страха медленно, но верно перекрывался другим сладким ароматом женского возбуждения. Он наполнил нос и заставил член набухнуть до предела.

— Ложись на кровать, — приказал я ей еще раз.

Медленно она села, сжимая бедра.