– Ведь здесь ближе всего к солнцу, – холодно сказала Ана. – Магнит для всех, кто любит исключительность и престиж.
Её волосы стали пронзительно-голубого цвета, в тон звезде. Одиссей знал, что в палитре эмоций Аны это означает крайнее несогласие и неприятие. Какое красивое совпадение. Что, если Сорил так невыносимо сияет в знак протеста против того, как устроена жизнь?
Впрочем, сейчас было не время для факультативной философии.
– Что мы видим, глядя на это послание? – спросил Одиссей.
– Сильный стресс, – тут же ответила девушка. – Ирелия Кан была вне себя от страха.
– Ты заметила.
– После того, как ты показал её настоящую внешность, было бы глупо не понять.
И правда. Когда знаешь, что идеальная внешность звезды – лишь лживая оболочка, поневоле обращаешь внимания на то, что оболочке не скрыть. На жесты, на построение фраз. Если подумать, что безмятежная госпожа Кан лишь картинка, украшение, просто визуальный перевод, то можно представить, как её голос срывался и дрожал во время разговора, как руки метались, не находя места. Идеальный скин актрисы транслировал это как обрывистую речь, как театральные жесты, но на самом деле…
– Ирелия была доведена страхом почти до истерики, – кивнул Одиссей и поднял старенький инфокристалл. – Гамма, на основе мимического анализа создай реконструкцию: как на самом деле выглядела госпожа Кан, если наше предположение верно?
Кристалл моргнул, и перед ними появилась женщина с неровно лежащими волосами и сухими губами, под глазами которой залегли тени. Её взгляд бегал, не в силах сфокусироваться на одной точке, словно пытался убежать от самой себя. Но раз за разом возвращался к незримому собеседнику, для которого она записывала своё послание.
– Одиссей Фокс, – неуверенно, сомневаясь, но с надеждой выговорила она. Рука Ирелии нервно взлетела вверх, пальцы смахнули криво лежавшую прядь и стыдливо дёрнулись в сторону, не зная, куда деться. Актриса судорожно сжала губы.
– Я наслышана о вашем таланте…
Одиссей смотрел на женщину, истерзанную страхом совершить ошибку, сделать неверный шаг. Страхом перед чем-то серьёзным – чем, им предстояло выяснить. Но одновременно с этим Ирелию пронизывал нервозный ужас: что своим непослушным скачущим взглядом, своими дёргаными жестами она себя выдаст, и кто-то увидит её истинное лицо.
– …вдруг вы и вправду человек слова? Тот, на кого можно положиться? Честный сыщик.
Губы женщины напряжённо и недоверчиво скривились, её рука опять схватила торчащий клок волос, тут же испуганно отдёрнулась от головы и задрожала в воздухе, словно у звезды был нервный приступ.
– В такое трудно поверить, мистер Фокс, – пробормотала она. – Ничто в нашем мире так не мимолётно, как настоящие искренность и честность…
Кристалл погас.
– Да, Ирелия. Ничто в нашем мире так не мимолетно, как настоящая искренность, – негромко ответил Одиссей Фокс.
Волосы Аны светились зелено-бирюзовым сопереживанием, глаза блестели.
– Итак, что мы знаем? – спросил детектив.