Два дюжих воина протащили под руки грязного помощника главного мытаря и перевалили его через борт вовнутрь судна. – Кладите его там куда-нибудь сами, куда вам удобнее, чтобы он под ногами не валялся! Грязный он весь, зараза, где ведь только не шлялся!
Наконец суда отошли от пристани и направились вниз по течению в сторону Поломети.
– Ну, вроде как все, отмаялись от этих, Буриславович? – аж перекрестился начальник обозной команды Ждан. – Ничего, что со свитками они к себе уходят? Сам ведь слышал, Захарка вон похваляется, что все здесь обсчитал. Грозился по миру нас пустить!
– Да пущай увозит свои свитки, – усмехнулся старший по тылу. – Видел бы ты, чего там нацарапано, со смеху бы, небось, помер. Мы вот давеча в штабе аж до слез хохотали, пока там его каракули разбирали. За одно я теперь переживаю, Прибыслав этот, он ведь тоже совсем не дурак, поймет, что мы ему эдаким макаром здесь леща отвесили. Как бы и вовсе потом не обозлился и козни какие нам не задумал, опираясь на своего Черниговского князя. Ну да ладно, до зимы время у нас еще есть, я думаю. Пока там эти ледяные дороги по рекам откроются, несколько месяцев уже пройдет. Так что поглядим, что дальше будет. Иванович, вон, совсем спокойный, как будто бы наперед во всем уверенный.
Глава 10. Последняя зима лихолетья
Лед на реках встал раньше, чем во все прежние годы. Уже к ноябрю он был толщиной с палец, а буквально через две седмицы уже и с три. Морозы стояли суровые, совсем не обычные для этого времени года.
– Хотя все перевернулось ведь нонче в природе! – ворчали, как обычно, седые ветераны, грея свои увечные бока и спины на жарко натопленных печах.
Так же, как и ранее, вокруг поместья большим кругом уходили дальние и ближние дозоры. Карантинные и охранные заботы висели над воинскими начальниками, формирующими отряды для контроля за всеми окружающими землями. До усадьбы долетали смутные слухи о начавшемся большом голоде в Новгороде и о больших волнениях в нем. Но все это сейчас было далеко. Продовольствия, по подсчетам хозяйственников, для всех едва хватало, только чтобы перенести эту суровую зиму и следующие за ней до нового урожая месяцы. Вот для этого самого будущего урожая семена хранили как зеницу ока. Только на них теперь была одна надежда, ибо еще один такой худой год, как три прежних, уже так, как ранее, было не пережить. С закупкой на стороне становилось все сложнее, а народа все прибывало. Все понимали: задержись еще на год ненастье, и тогда лютый голод придет в поместье!
Дозор, расположившийся возле устья Поломети, расслышал перезвон колокольчиков издали.
– Старшоой! Звон слышу! Похоже, караван с Полы в нашу сторону свернул! – крикнул с засидки, устроенной на большой сосне, Девятко. – Совсем скоро из-за того поворота выйдут!
– На глаза будем показываться? Или нам и дальше скрытно стоять? – Дубыня внимательно поглядел на десятника.
– Проверить надобно, – нахмурившись, ответил Лютень, щелкая натяжителем своего реечника. – Давненько здесь уже караваны не хаживали. В нонешнее, в непростое время купцы в дорогу не выходят. В сторону поместья ведь он идет, а мы тут самые первые. А вдруг они с недобрым будут? Ежели что, Цветан с Малым скачут во весь опор с вестью, а нам их задержать хоть немного нужно. Я на лед! Вестовым – седлать коней, а всем остальным – приготовиться бить из самострелов! – распорядился десятник и, скинув для удобства верхний полушубок, вышел на середину реки.
Вскоре дальний звон колокольчиков донесся и до него, а из-за поворота показались первые сани обоза. Лютень проверил, легко ли у него выходит из ножен меч, примял вокруг себя поплотней снег и с прищуром уставился на подкатывающие к нему сани:
– Стоой! Кто такие? Куда свой путь держите? Откуда сами?
– А ты сам кто таков, мил человек? И чего это путь купеческому каравану заступаешь? Вроде как из воинских по своему обличью! Так и мы же ничего не нарушили. Чай, по своей земле здесь катим, по новгородской?!
Здоровый детина внимательно осматривал стоящего перед ним воина и ближайший берег реки, стараясь углядеть вокруг опасность. С подкатывающих саней спрыгивали мужики и, сжимая в руках копья, начинали изготавливаться к бою.
– Чего, Лютик, целую реку себе захапал? Ох ведь ты и жадный! Мыто с проезжих собираешь? И скока векш с наших саней затребуешь, али, может, целую куну насчитаешь? – Невысокий, одетый в белый бараний полушубок мужик спрыгнул с третьих саней и неспешно с веселой улыбкой направился к десятнику.
Замерший от такой наглой речи Лютень резко вскинул самострел и, всмотревшись в подходящего, вдруг громко фыркнул, а потом и вовсе расхохотался.
– Сбыня! Чтоб тебя пчелы покусали! Ты чего там таишься-то, на задах! Ну вот тебя-то я точно дальше не пропущу, пока ты мне одолженный весной пояс не вернешь! Какого ляда знак мне не подал? – И двое молодых мужчин крепко, со смехом обнялись.
– Свои, братцы! Сбынька с караваном идет! Отбой тревоги! – крикнул Лютень в сторону заросшего лесом берега, и несколько человек скатились по обрыву на речной лед.