– Если так, кой черт никто не предупредил ее, а, Томас? Кто она такая? Каков мир на самом деле?
– Нам не позволено, – негромко ответил Томас. – Мы обязаны скрывать это от нее. Я тоже не знал об этом, пока не достиг ее возраста.
– Бред какой-то, – сказал я.
Томас пожал плечами:
– Он убил бы нас, если бы мы нарушили правила.
– Что случилось с ее ртом? Я имею в виду… гм… наблюдатель из меня, прямо сказать, и был неважный в тот момент, когда это произошло. Я не очень уверен, правильно ли все разглядел.
Томас нахмурился. Из потайного хода мы вышли в полутемную комнату, что-то среднее между берлогой и библиотекой, набитую книгами, уставленную уютными кожаными креслами и полную аромата трубочного табака.
– Мне не хотелось бы лезть в вашу личную жизнь, – сказал он. – Но кто был последний, с кем вы были?
– Э… вы. На протяжении этой прогулки.
Он закатил глаза:
– Я не в этом смысле. В интимном.
– А… – Не могу сказать, чтобы ответ дался мне легко, но я все же ответил: – Сьюзен.
– Ага, – кивнул Томас. – Тогда ничего удивительного.
– Ничего удивительного – это вы о чем?
Томас остановился. Взгляд у него был затравленный, но он явно прилагал усилия, чтобы сосредоточиться на ответе.
– Послушайте. Когда мы кормимся… наша жизнь сливается с жизнью нашей жертвы. Сплавляется. Мы превращаем часть ее жизни в свою, а потом забираем ее. Ясно?
– Вполне.
– В принципе это не слишком отличается от того, что происходит между людьми, – продолжал он. – Секс не сводится ведь к простым ощущениям. Это союз, соединение энергии двух жизней. Взрывоопасное соединение. Это процесс сотворения
Я кивнул, хмурясь.
– Так вот, любовь – другая форма энергии… впрочем, этим вас не удивить. В конце концов, магия питается в первую очередь эмоциями. Так что когда два человека соединяются, когда они, забыв себя, любят друг друга, это меняет их обоих. Это остается в энергии жизни каждого из них – даже когда они расстаются.