Первым, впрочем, загорелся не магазин Гантшера, а дом Смирнова на углу Крепостной и Никольской улиц. Никакого военного смысла для Советов в этом поджоге не было, поскольку здание находилось у крепости в тылу. Зато на первом этаже располагались магазины золотых и серебряных изделий, а также церковной утвари[439].
Видимо, организаторы этого поджога были наказаны красными, поскольку последующие пожары были направлены строго вглубь обороны белых.
Огонь бушевал два дня. Тушить его в условиях перестрелки не было никакой возможности. В первый день сгорели здание мужской гимназии[440], Гостиный двор, дом Гантшера, здание Совета и ряд домов в начале Знаменской улицы. На второй день пожар дошел до Полицейской улицы, уничтожив торговые ряды с товаром восьмидесяти персидских купцов, писчебумажные лавки и магазин «Граммофон», распространился на гимназию Шавердовой[441], персидский магазин и Старо-Горянский ряд.
Рядовые бойцы с обеих сторон, разумеется не все, объявили неофициальное перемирие и пошли грабить магазины. 18 января два командования вступили в переговоры. Посредниками выступали власти Красного Яра во главе с доктором Поташником. Было выбрано помещение 5-го городского участка на 3-й Кремлевской улице, то есть в нейтральной зоне за Кутумом, где стояли мусульманские отряды[442]. От Советов участвовали большевики Иванов и Чечин, а также каралатовец Никишин. От белых – Сережников и Анохин. Стороны договорились прекратить огонь, чтобы продолжить переговоры на следующий день.
Однако утром 19 января белые подвергли обстрелу крепость, ранив несколько человек, включая медсестру. Иванов и Никишин добрались до баррикады противника, передав записку с недоуменными вопросами, но ответа не последовало. Белые решили продолжить войну, и в этом заключалась их ошибка[443].
Красные усиливались за счет лучшей организации, в основе которой оказалась неоспоримая массовая народная поддержка.
Правоэсеровский «Голос революции» отмечал: «Крепость сделалась центром народного движения. Насколько мертво было в казачьем районе, настолько оживленно в районе крепости»[444].
В крепости работал военный и политический штаб. Ведущую роль в нем играли левые эсеры и большевики, но все свои ресурсы привлекли и другие леворадикальные организации – эсеры-максималисты, анархисты, профсоюзы и различные активистские группы.
На заводе «Норен»[445] приступают к производству бомб, а на ряде мелких мастерских – к производству патронов. Впрочем, патроны не отличались высоким качеством, давали осечки и клинили затворы винтовок.
Еще 12 января рабочий-металлист Григорий Липатов прибыл в крепость и попросил поручить ему организацию партизанских отрядов. Разумеется, Мина Аристов дал ему такое поручение.
В районе Криуши[446] возникла боевая дружина профсоюза конопатчиков, обстреливавшая патрули белых у рынка Большие Исады. Отряд Липатова взял под контроль Пороховые погреба.
На Селениях бондарями и кузнецами был сформирован партизанский отряд, который возглавил 23-летний Евгений Савушкин. Первоначально отряд Красной гвардии из 17 рабочих возник еще в ноябре и располагал десятью винтовками, двумя дробовиками и одним пулеметом[447]. До войны Савушкин ловил рыбу и подрабатывал плотником. В 1915 году он был мобилизован, получил звание унтер-офицера и был направлен в военную разведку. За доблесть на фронте Савушкина наградили двумя Георгиевскими крестами.
Была организована и медицинская служба. 12 января в 06.00 к Аристову прибыли доктора Гузиков и Розентул, высказавшие свои просоветские настроения еще до начала боев и пообещавшие в случае конфликта помощь. Вскоре к ним присоединились доктора Цейтлин, Милованов, группа сестер милосердия, и был создан госпиталь, а также сформированы санитарные отряды[448]. Рахиль Вассерман организовала скорую помощь[449].
Священник церкви св. Владимира служил молебны за дарование победы Советам[450].
Экипаж ледокола «Каспий» по просьбе большевика Демидова (который в КНВ занимал пост комиссара судоходства) вышел на Волгу, ежедневно взламывая лед и препятствуя переброске к мятежникам подкреплений из правобережных станиц. Мусульманская дружина, сформированная правыми лидерами уммы, держалась нейтрально, но с каждым последующим днем все более склонялась на сторону крепости. В татарский квартал Махалле вход белоказакам был запрещен. Уже в первый день белые артиллеристы, пытавшиеся перебросить орудие через мосты на южную сторону Канавы, были остановлены вооруженной татарской самообороной[451]. В двухэтажном доме № 82 по Набережной Канала расположился татарский штаб, и отсюда выдавалось оружие добровольцам[452].
На выручку горожанам стало подтягиваться село, снабдив своих добровольцев охотничьими ружьями.
Из Астраханского уезда в крепость вступали партизанские отряды численностью по 70–100 человек.
Крупный отряд под командой Михаила Бессонова пришел из центральных дельтовых сел Трехизбинки, Тузуклея, Уваров, Раздора, Каралата. При дружине было до 40 подвод с продовольствием. На передней подводе был размещен большой красный плакат: «Вся власть Советам!» В отряде было до 500 человек, не считая отдела снабжения численностью в 200 человек[453]. Частью сил ловцы заняли консервную фабрику, заодно обеспечив консервами себя и весь гарнизон до конца боев. Аристов назвал дружину Бессонова «1-м революционным отрядом».
Еще одно большое соединение вооруженных селян, названное «2-м революционным отрядом», из расположенных в восточной части дельты Маково, Зеленги, Марфино, Цветного и Разино, привели 35-летний Матвей Колчин и 32-летний Николай Кандауров. Первый, уроженец Цветного, был простым ловцом, примкнувшим к левым эсерам, а второй, родом из Разино, прошел мировую войну в звании унтер-офицера. С Колчиным пришли 500 человек, с Кандауровым еще 41.
Из Тузуклея прибыли 73 добровольца во главе с Пряхиным[454]. Большой отряд подошел от мусульман Царева и Тияка[455]. Еще 41 человек пришел с отрядом Кандаурова.
ebooksa