Иисус Христос. Жизнь и учение. Книга I. Начало Евангелия

5. Другие ученики из числа двенадцати

Иаков и Иоанн

Помимо Петра особых упоминаний в синоптических Евангелиях удостаиваются братья Иаков и Иоанн Зеведеевы. О них говорится, что Иисус нарек им имена Воанергес, то есть «сыны громовы» (Мк. 3:17). В данном случае имя, данное обоим ученикам одновременно, должно скорее восприниматься как прозвище, которое два брата получили, предположительно, за свою эмоциональность или за избыточную религиозную ревность[390].

В церковной традиции мы находим и иные, аллегорические толкования значения этого прозвища. Василий Великий, в частности, говорит о том, что применительно к церковной жизни громом можно назвать «передачу людям догматов, которая посредством евангельского громогласия производится в душах уже совершенных, после принятия ими крещения». Переименование Иисусом двух учеников, по мнению Василия, свидетельствует о том, что «Евангелие есть гром (βροντὴ τὸ Εὐαγ έλιον)»[391].

Апостол Иаков. Икона. XVI в.

Как уже говорилось, Петр, Иаков и Иоанн в синоптических Евангелиях представлены в качестве трех наиболее близких учеников Иисуса. Только они присутствуют при одном из главных Его чудес – воскрешении дочери Иаира, причем евангелисты специально отмечают, что Иисус не позволил никому следовать за Собою, кроме Петра, Иакова и Иоанна, брата Иакова (Мк. 5:37), и никому из учеников, кроме этих троих, не позволил войти в дом (Лк. 8:51). Тех же троих учеников Иисус берет на гору, где преображается перед ними (Мф. 17:1; Мк. 9:2; Лк. 9:28). Та же группа, к которой добавляется Андрей, спрашивает Иисуса наедине о признаках Его второго пришествия (Мк. 13:3). Наконец, те же трое присутствуют при одном из самых драматичных моментов евангельской истории – молитве Иисуса в Гефсиманском саду (Мф. 26:37; Мк. 14:33).

Возможно, это привилегированное положение и стало причиной того, что два брата, Иаков и Иоанн, решили (или их мать решила) обратиться к Иисусу с дерзновенной просьбой о местах по правую и левую руку от Иисуса. Этой просьбой они не только противопоставляли себя двенадцати, но и покушались на первое место Петра в апостольской общине. Иисусу пришлось остудить пыл двух братьев, и это был не единственный случай.

Другой случай приводится у Луки, который повествует, как Иоанн и Иаков, возмутившись тем, что Иисуса не захотели принять в самарянском селении, спросили Его:

Апостол Иоанн Богослов. Икона. XVI в.

Господи! хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? (Лк. 9:54). Имеется в виду рассказ о том, как по слову Илии огонь попалил два отряда по пятьдесят воинов, посланных к нему царем (4 Цар. 1:10, 12). Но Иисус ответил им: Не знаете, какого вы духа (Лк. 9:55). В некоторых списках Евангелия от Луки этот ответ отсутствует; в других он приводится; в третьих к нему имеется добавление: ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать (Лк. 9:56)[392]. Данный эпизод, возможно, стал одной из причин, по которой два брата получили от Иисуса прозвище «сынов громовых».

Как уже упоминалось в главе 2-й, церковная традиция отождествляет Иоанна Зеведеева, брата Иакова, с тем безымянным учеником, который присутствует в четвертом Евангелии и позиционируется как его автор. Если следовать этой традиции, то Иоанн помимо нескольких рассказов, в которых он фигурирует у синоптиков, присутствует еще в целом ряде эпизодов. Отсутствие этих эпизодов в синоптических Евангелиях, как и отсутствие в четвертом Евангелии тех рассказов, в которых Иоанн Зеведеев фигурирует у синоптиков, объясняется, как мы говорили, тем, что Иоанн пишет свое Евангелие после других: он дополняет отсутствующий у синоптиков материал, в том числе тот, который непосредственно касается его самого.

Богородица и Иоанн Богослов. Икона. XIV в.

Отождествление безымянного ученика из четвертого Евангелия с Иоанном Зеведеевым означает, что последний вместе с Андреем (но без своего брата Иакова) присутствовал при одной из встреч Иисуса с Иоанном Крестителем, последовал за Иисусом и провел вечер в Его доме (Ин. 1:35–39). Предположительно, в числе нескольких учеников он также присутствует на браке в Кане Галилейской, при последующем посещении Иисусом Капернаума и при сцене изгнания Иисусом торгующих из Иерусалимского храма (Ин. 2:1–22).

Он же был, вероятно, одним из учеников Иисуса, которые жили с Ним в Иудее и крестили (Ин. 3:22; 4:1–2). Иоанн является вероятным свидетелем бесед Иисуса с Никодимом (Ин. 3:1–21), с самарянкой (Ин. 4:4–42), а также последующих описанных в четвертом Евангелии эпизодов, включая Тайную Вечерю, на которой он возлежит у груди Иисуса (Ин. 13:23).

Помимо того что любимый ученик близок к Иисусу, он также близок к Петру и неоднократно в повествованиях автора четвертого Евангелия упоминается вместе с Петром. На Тайной Вечере именно ему Петр делает знак, чтобы он спросил Иисуса, кто предаст Его (Ин. 13:24). Вместе с Петром Иоанн входит во двор первосвященника (Ин. 18:15); вместе с Петром бежит к пустому гробу (Ин. 20:3–4); вместе с Петром идет за Иисусом и слышит от Него загадочные слова о своей судьбе: Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? (Ин. 21:23).

Роль безымянного ученика в Евангелии от Иоанна не противоречит той роли, которую отводят синоптики Иоанну, сыну Зеведееву. У синоптиков Иоанн Зеведеев входит в число трех ближайших учеников Иисуса наряду с Петром и Иаковом. В четвертом Евангелии безымянный ученик также предстает в роли ближайшего ученика, в нескольких эпизодах разделяя эту роль с Петром.

Фома и Филипп

Евангелие от Иоанна содержит целый ряд эпизодов, в которых фигурируют отдельные ученики, названные по имени.

Фома, упоминаемый синоптиками лишь в общем списке двенадцати, в Евангелии от Иоанна появляется в трех эпизодах, где играет вполне самостоятельную роль.

В первом эпизоде повествуется о намерении Иисуса идти в Иудею и о протесте учеников, которые говорят ему: Раввú! давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда? (Ин. 11:8). Иисус между тем подтверждает Свое намерение, и тогда Фома, обращаясь к ученикам, говорит: Пойдем и мы умрем с ним (Ин. 11:16). Предчувствие скорого конца к этому времени становится в общине учеников, по-видимому, достаточно ощутимым, но только Фома оказывается способен выразить его с такой ясностью.