Отметим разницу в расстановке акцентов двумя евангелистами. У Матфея, адресующего свое Евангелие иудеям, слова Иисуса звучат как безапелляционное утверждение: Нехорошо взять хлебу детей и бросить псам. У Марка, пишущего для язычников, этому утверждению предшествует фраза: Дай прежде насытиться детям (Мк. 7:27). Марк, таким образом, значительно смягчает смысл слов Иисуса. Слово «прежде» (πρώτον – буквально «во-первых», «в первую очередь») указывает на определенный порядок, в котором должна осуществляться проповедь: в первую очередь она адресована иудеям, но во вторую очередь она может охватить и язычников. Этому порядку соответствует и та последовательность, в которой Марк располагает два эпизода с чудесным насыщением тысяч людей несколькими хлебами и рыбами: сначала пять тысяч иудеев насыщаются пятью хлебами (Мк. 6:30–44), затем четыре тысячи язычников – семью хлебами (Мк. 8:1–9).
Похожий смысл апостол Павел вкладывает в слова, обращенные к коринфянам: Итак, что до меня, я готов благовествовать и вам, находящимся в Риме. Ибо я не стыжусь благовествования Христова, потому что оно есть сила Божия ко спасению всякому верующему, во-первых, Иудею, потом иЕллину (Рим. 1:15–16). Под Еллинами здесь понимаются язычники, среди которых Евангелие, согласно Павлу, должно распространяться во вторую очередь. В Послании к Римлянам Павел говорит об иудеях как о природных ветвях, которые отломились, а о язычниках – как о дикой маслине, привитой к стволу и питающейся соком от его корня. Иудеи отломились неверием, а язычники привились верой. Но и иудеи, если не пребудут в неверии, привьются, потому что Бог силен опять привить их (Рим. 11:17–23).
Вера – то ключевое понятие, которое связывает приведенный отрывок из Послания к Римлянам с рассказом Матфея о хананеянке и в целом богословие апостола Павла с проповедью Иисуса. Вера необходима, чтобы получить исцеление. Через веру происходит и спасение – в первую очередь иудеев, во вторую язычников. Вера язычников ставится в укор неуверовавшим иудеям, и хананеянка, она же сирофиникиянка, оказывается в одном ряду с сотником, благодарным самарянином (Лк. 17:16) и другими неиудеями, которых спасает проявленная ими вера.
Если во всех остальных рассказах об изгнании бесов евангелисты с большими или меньшими подробностями описывают то, как это происходило, то в повествовании о хананеянке самого изгнания мы не видим. Мы только узнаём от Марка, что женщина, вернувшись домой, нашла свою дочь, из которой вышел бес, лежащей на постели. Во многих других случаях знаком исцеления от болезни является вставание больного с постели: теща Петра после исцеления встала и служила (Мф. 8:15; Лк. 4:39); дочь начальника синагоги после воскрешения встала и начала ходить (Мк. 5:42); расслабленный встал, взял постель свою и пошел в дом свой (Мф. 9:7; ср. Мк. 2:12; Лк. 5:25). Здесь же дочь остается лежать, что, однако, не указывает на неполное восстановление здоровья. Слова Матфея исцелилась дочь ее в тот час (Мф. 15:28) указывают на то, что исцеление произошло в тот момент, когда Иисус сказал об этом матери; а слова Марка бес вышел свидетельствуют о полном освобождении от одержимости.
В Евангелии от Матфея рассказ об исцелении дочери хананеянки следует сразу же за эпизодом, в котором ученики Иисуса едят неумытыми руками, и последовавшим за этим спором между Иисусом и фарисеями. Основная мысль спора: нечистота – понятие не внешнее, а внутреннее; оскверняет человека не то, что входит в его уста, а то, что выходит из его уст и сердца – злые слова и помыслы, греховные деяния (Мф. 15:1-20). Еще Иоанн Златоуст[209] обратил внимание на параллелизм между этой последовательностью событий и двумя эпизодами из книги Деяний апостольских. В первом из них Петр отказывается от пищи, ссылаясь на то, что не ест ничего нечистого, но получает от Бога ответ: Что Бог очистил, того ты не почитай нечистым. Во втором, следующим непосредственно после первого, римский сотник Корнилий присылает к Петру своих слуг, через которых просит о крещении. Петр приходит в дом Корнилия, и в то время, как он беседует с сотником, Дух Святой сходит на всех присутствующих. При этом верующие из обрезанных, пришедшие с Петром, изумились, что дар Святого Духа излился и на язычников (Деян. 10:1-45).
Исцеление кровоточивой. Веронезе. XVI в.
Еще одну параллель мы находим в эпизоде с исцелением кровоточивой женщины. Этот параллелизм у Марка подчеркивается сходными выражениями, употребляемыми и в том, и в другом случае. Сирофиникиянка пришла к Иисусу потому, что услышала о Нем (Мк. 7:25); кровоточивая женщина тоже решилась на свой шаг, услышав об Иисусе (Мк. 5:27). Сирофиникиянка, придя, припала к ногам Его (Мк. 7:25); кровоточивая подошла, пала перед Ним (Мк. 5:33). И та и другая получают просимое: одна исцеляется от долгой и постыдной болезни, другая добивается изгнания беса из своей дочери.
6. «Сей же род изгоняется только молитвою и постом»
Последний из случаев изгнания беса, который нам предстоит рассмотреть, описан у всех трех синоптиков после рассказа о том, как Иисус преобразился перед Своими учениками (Мф. 17:1-12; Мк. 9:2-13; Лк. 9:28–36). При этом у Матфея и Марка эпизод происходит сразу же после того, как Иисус сходит с горы, у Луки – на следующий день (Лк. 9:37). Во всех трех случаях контраст между двумя повествованиями разителен: на горе ученики видят Иисуса в Его Божественной славе; спустившись с горы, они видят, как Он встречается лицом к лицу с демонической силой, являющей себя во всем своем омерзительном безобразии.
Как и во многих рассмотренных выше рассказах, наиболее полную и подробную картину дает Марк. Лука приводит более краткую версию; у Матфея повествование еще короче и беднее деталями. Рассмотрим версию Марка:
Придя к ученикам, увидел много народа около них и книжников, спорящих с ними. Тотчас, увидев Его, весь народ изумился, и, подбегая, приветствовали Его. Он спросил книжников: о чем спорите с ними? Один из народа сказал в ответ: Учитель! я привел к Тебе сына моего, одержимого духом немым: где ни схватывает его, повергает его на землю, и он испускает пену, и скрежещет зубами своими, и цепенеет. Говорил я ученикам Твоим, чтобы изгнали его, и они не могли. Отвечая ему, Иисус сказал: о, род неверный! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас? Приведите его ко Мне.
И привели его к Нему. Как скоро бесноватый увидел Его, дух сотряс его; он упал на землю и валялся, испуская пену. И спросил Иисус отца его: как давно это сделалось с ним? Он сказал: с детства; и многократно дух бросал его и в огонь и в воду, чтобы погубить его; но, если что можешь, сжалься над нами и помоги нам. Иисус сказал ему: если сколько-нибудь можешь веровать, всё возможно верующему. И тотчас отец отрока воскликнул со слезами: верую, Господи! помоги моему неверию. Иисус, видя, что сбегается народ, запретил духу нечистому, сказав ему: дух немой и глухой! Я повелеваю тебе, выйди из него и впредь не входи в него. И, вскрикнув и сильно сотрясши его, вышел; и он сделался, как мертвый, так что многие говорили, что он умер. Но Иисус, взяв его за руку, поднял его; и он встал.
И как вошел Иисус в дом, ученики Его спрашивали Его наедине: почему мы не могли изгнать его? И сказал им: сей род не может выйти иначе, как от молитвы и поста (Мк. 9:14–29).
Рассказ распадается на четыре самостоятельные сцены. В первой Иисус вместе с Петром, Иаковом и Иоанном спускается к прочим ученикам, остававшимся внизу, пока Он был на горе. Подойдя к ученикам, Он видит вокруг них толпу людей, видит, что они о чем-то спорят с книжниками, и спрашивает – не у них, а у книжников – о причинах спора. Вся эта сцена отсутствует у Матфея и Луки, лишь вскользь упоминающих о том, что Иисус подошел к толпе (Мф. 17:14) или что Его встретила большая толпа (Лк. 9:37).
Исцеление бесноватого. Фреска. XIV в.
Далее следует вторая сцена, включающая в себя диалог Иисуса с отцом мальчика в отсутствие последнего. У Матфея отец мальчика описывает симптомы беснования в следующих выражениях: он в новолуния беснуется и тяжко страдает, ибо часто бросается в огонь и часто в воду (Мф. 17:15). У Луки отец говорит Иисусу: Учитель! умоляю Тебя взглянуть на сына моего, он один у меня: его схватывает дух, и он внезапно вскрикивает, и терзает его, так что он испускает пену; и насилу отступает от него, измучив его (Лк. 9:38–39). Только Лука упоминает, что мальчик, за которого просит отец, является его единственным сыном. Ответ Иисуса у всех трех синоптиков практически идентичен.
В третьей сцене появляется сам мальчик, о котором идет речь. Он реагирует на присутствие Иисуса, еще не дойдя до Него: согласно Марку, как скоро бесноватый увидел Его, он упал в конвульсиях; согласно Луке, когда же тот еще шел, бес поверг его и стал бить (Лк. 9:42); Матфей опускает эту подробность. Матфей и Лука полностью опускают вопрос Иисуса о том, как давно это сделалось с мальчиком, и ответ отца. Опущен также весь диалог о вере и неверии, несущий у Марка основную содержательную нагрузку. Само исцеление также описано без всяких подробностей. Матфей ограничивается одной фразой: И запретил ему Иисус, и бес вышел из него; и отрок исцелился в тот час (Мф. 17:18). Лука к аналогичной фразе добавляет еще упоминание о реакции народа: но Иисус запретил нечистому духу, и исцелил отрока, и отдал его отцу его. И все удивлялись величию Божию (Лк. 9:42–43).
Наконец, четвертая сцена является эпилогом повествования. Она отсутствует у Луки, а у Марка и Матфея изложена в двух разных редакциях. У Марка, как мы видели, ученики задают вопрос Иисусу о причинах, по которым не могли изгнать беса из мальчика, и получают ответ о том, что сей род, то есть данный вид бесов, изгоняется только молитвой и постом. У Матфея на тот же вопрос Иисус отвечает: по маловерию вашему (или, по чтению некоторых рукописей, отраженному в Синодальном переводе, по неверию вашему). После чего следует поучение о вере, способной двигать горами (Мф. 17:20). Аналогичное поучение мы встречаем еще раз у Матфея в рассказе о проклятии смоковницы (Мф. 21:21) и в параллельном повествовании Марка (Мк. 11:22), а у Луки оно является частью поучения, произнесенного на пути в Иерусалим (Лк. 17:6).
Как мы уже говорили, описание симптомов болезни мальчика у Матфея может навести на мысль о том, что он страдал лунатизмом, тогда как у Марка и Луки он предстает скорее как эпилептик. Насколько, однако, уместно в данном случае ставить тот или иной психиатрический или неврологический диагноз?
Лунатизмом в древности называли различные действия, которые человек мог производить в состоянии сна или полусна. Это психическое отклонение приписывали воздействию луны. В настоящее время его принято называть сомнамбулизмом; связь этого явления с луной в науке отрицается. Эту связь отрицала и Древняя Церковь, о чем свидетельствует комментарий Иоанна Златоуста на рассматриваемый эпизод по версии Матфея. Златоуст приписывает популярные представления о лунатизме влиянию бесов, внушивших людям ошибочное мнение об этой болезни:
ebooksa