Макошин скит

– Молчать! – женщина наотмашь ударила ее по лицу.

Та повалилась на пол, в ноги матушке. Схватилась дрожащими руками за сапоги:

– Пощади…

Матушка встала, оттолкнула ее. Прошипела зло:

– Бесовское отродье. Шалава подворотная. Я из тебя похоть-то блудливую повыбью.

Девушка вздрогнула, когда заметила, что рука женщины потянулась к плети – резное кнутовище, свитая из пеньки веревка с грубым узлом на конце, – висевшей на стене, втянула голову в плечи, забилась в угол.

– Мыслишки-то твои поганые повытрясу, как из половика пыльного, – продолжала шипеть матушка, отставляя в сторону руку и замахиваясь.

Когда первый удар опустился на плечи, рассекая тонкую ткань сорочки, девушка коротко вскрикнула, прикрыла голову руками. Кожу опалило – матушка Ефросинья была мастерица хлестать, делала это с оттяжкой, срывая взбугрившуюся кожу, раздирая живую плоть до кости. Всхлипывая и прикрывая от увечья лицо, девушка считала удары – два, три, четыре, десять. Матушка дышала тяжело. Жаловалась с утра на головную боль. Девушка вздохнула с облегчением – если б не она, еще бы десять ударов получила, а после такого неделю не встанешь.

Перешагнув через вздрагивающее тело девушки, прошла в середину комнаты, наклонилась. Отодвинула цветастый половик. Дернув задвижкой, распахнула дверь подпола. Кивнула в темную яму:

– Ступай! – велела непримиримо. Скрестила руки на груди в ожидании. Светлые глаза смотрели с ненавистью и презрением.

– Матушка, – прошептала девушка, закусив губу, – пощади.

– Сама пойдешь или мужиков позвать?!

Девушка, подобрав разорванные лохмотья сорочки, медленно подползла к двери в подпол. Оттуда веяло сыростью и холодом могильным. Посмотрела с надеждой на Ефросинью – та отвернулась, поджав губы.

Вздохнув, девушка, спустилась по деревянным ступеням в подпол. Услышала, как на лестницу упали несколько восковый свечей, спички. Последним упал платок, в котором она пришла к Ефросинье.

Крышка захлопнулась, окунув девушку в непроглядную тьму.

Глава 1. Карина

– Карин, я в магазине, чего взять к ужину? – Рафаэль громко шмыгнул в трубку – замерз, покосился на посиневшие пальцы, интенсивно подвшал на них.

К черту такой март, который хуже ноября: пуржит, но мелко, будто исподтишка, противно и пакостно. Снег тает, не долетая до земли, оседая крупинками на волосах, одежде. Но самое мерзкое то, что чавкает под ногами, пробираясь даже сквозь швы зимних ботинок.

Схватив тележку, парень решительно вкатил ее в торговый зал, по привычке притормозил в овощном отделе.

– Ну, чего брать-то? – поторопил, потому что Карина молчала.