Лукан галантно взял Варю за запястье двумя пальцами (сверкнул перстень с нешуточным бриллиантом) и хотел припасть поцелуем, но получил должный отпор:
– В Петербурге у современных женщин рук не целуют.
А впрочем, публика была любопытная, и Варе в корреспондентском клубе понравилось. Только досадно было, что д"Эвре все играет в свои дурацкие шахматы. Но, видно, дело шло к концу – все прочие соперники Маклафлина уже капитулировали, и француз был явно обречен. Однако это, похоже, его не печалило, он частенько поглядывал на Варю, беззаботно улыбался и мелодично насвистывал модную шансонетку.
Соболев встал рядом, взглянул на доску, рассеянно подхватил припев:
– Фолишон-фолишонет… Сдавайтесь, д"Эвре, это же чистое Ватерлоо.
– Гвардия умирает, но не сдается. – Француз дернул себя за узкую острую бородку и сделал ход, от которого ирландец нахмурился и засопел.
Варя вышла наружу полюбоваться закатом и насладиться прохладой, а когда снова вернулась в шатер, шахматы были уже убраны, и разговор шел не более и не менее, как о взаимоотношениях человека с Богом.
– Здесь не может быть никакого взаимоуважения, – горячо говорил Маклафлин, очевидно отвечая на реплику д"Эвре. – Отношения человека со Всевышним построены на заведомом признании неравенства. Не приходит же в голову детям претендовать на равенство с родителями! Ребенок безоговорочно признает превосходство родителя, свою зависимость от него, чувствует к нему благоговение и потому послушен – для своего же блага.
– Позволю себе воспользоваться вашей же метафорой, – улыбнулся француз, затянувшись из турецкого чубука. – Все это справедливо лишь для маленьких детей. Когда же ребенок подрастает, он неминуемо ставит под сомнение авторитет родителя, хотя тот все равно еще неизмеримо мудрее и могущественнее. Это естественно, здорово, без этого человек навсегда останется малюткой. Тот же период сейчас переживает и подросшее человечество. Потом, когда человечество повзрослеет еще больше, между ним и Богом непременно установятся новые отношения, основанные на равенстве и взаимоуважении. А когда-нибудь дитя повзрослеет настолько, что родитель ему станет и вовсе не нужен.
– Браво, д"Эвре, вы говорите так же гладко, как пишете, – воскликнул Петя. – Да только все дело в том, что никакого Бога нет, а есть материя и еще элементарные принципы порядочности. Вам же советую из вашей концепции сделать фельетон для «Ревю паризьен» – отличная тема.
– Чтобы написать хороший фельетон, тема не нужна, – заявил француз. – Надо просто уметь хорошо писать.
– Ну уж тут вы загнули, – возмутился Маклафлин.
– Без темы даже у такого словесного эквилибриста, как вы, ничего путного не выйдет.
– Назовите любой предмет, хоть бы даже самый тривиальный, и я напишу про него статью, которую моя газета с удовольствием напечатает, – протянул руку д"Эвре. – Пари? Мое испанское седло против вашего цейсовского бинокля.
Все необычайно оживились.
– Ставлю двести рублей на д"Эвре! – объявил Соболев.
– На любую тему? – медленно повторил ирландец.
– Так-таки на любую?
– Абсолютно. Хоть вон про ту муху, что сидит на усе у полковника Лукана.
Румын поспешно отряхнул усы и сказал: