- Шура, давай быстрее, пошли в машину!
- Ирина, добрый день, - Саня сжала пальцы правой руки в кулак. – Может быть, вы пройдёте, - указала левой в открытый проем калитки. - Там удобнее говорить, чем здесь, на дороге.
- Мы торопимся. Шура, ну что ты стоишь?
- Пожалуйста, - с нажимом произнесла Саня. - Я бы хотела с вами поговорить… Ирина.
Женщина смерила Саню долгим взглядом. Потом обернулась к машине, махнула рукой. И все-таки шагнула через порог, осторожно, словно по битому стеклу или раскаленным углям ступая на территорию чужого дома.
Саня заметила взгляд, которым Ирина тут же просканировала все – лужайку, деревья, дом, недостроенную баню. Но выражение ее лица было непроницаемым.
- Слушай вас.
Это хорошо, когда тебя слушают. Хорошо бы еще, чтобы услышали.
- Шура сказал, что вы хотите отправить его на две недели в лагерь, - начала Саня осторожно.
- И что? – в голосе Ирины тут же послышался вызов.
- Дело в том, что Шура не хочет ехать в лагерь, - Шурка тут же вынырнул из-под Саниной руки и подтвердил:
- Не хочу! Мама, ну пожалуйста…
- Пожалуйста – что? – резко спросила Ирина. – Не ехать в отпуск? Оставить тебя дома одного? Пожалуйста – что?
- Шура может остаться у нас, - тихо произнесла Саня. – Мы будем только рады.
Ирина смерила Саню еще одним взглядом. Добрым его назвать было при всем желании нельзя.
- Вот своего ребенка родите – и про него решайте, что с ним делать!
Саня почувствовала, как начинают гореть щеки. Она неосознанным движением вдруг прикрыла живот, словно чувствуя исходящую от Ирины незримую угрозу. В ногах потяжелело – это Федотыч уселся у ее ног. И негромко и неумело зарычал.
- Шура, иди в дом, пожалуйста, - Саня обернулась к мальчику. – Поставь чайник, скоро будем чай пить. И Федотыча с собой забери.
Ирина сузила глаза, провожая взглядом сына.
- Вы не имеете никакого права говорить моему ребенку, куда идти и что делать! – отчеканила Ирина, едва Шура скрылся за дверью. – Мужу моему бывшему можете указывать, а мне – нет. Этой мой сын, и я решаю, куда он поедет!