— А чего им, лишь бы испужать…
— А я покойника-то знаю, — радостным голосом возвестил Васька Белый.
Леденцов в упор уставился на него неподвижными выпученными глазами. Льняные Васькины волосы удивительно светятся в полумраке, лицо выражает детскую наивность, смешанную с хитроватостью. Под прозрачными усишками блуждает улыбка, порой тихая, кроткая, порой с ядовитинкой. Эти переходы неуловимы и придают Васькиному лицу странное выражение. Встретив Харламов взгляд, Васька моргает и потупляется. Псаломщик, будто гипнотизируя мужика, говорит раздельно, твердо:
— Вот Ваську спросите, ежели не верите. Он не даст соврать.
— Почто врать-то, так и было, — охотно подтверждает Васька.
— Что, и ты видел покойника? — недоверчиво спрашивает Егор.
— Как не видел! Это я и есть покойник…
Все смеются. А Васька продолжает как ни в чем не бывало:
— Это я мальчишку хоронил, Петрушиного парня. Не вовремя, вишь ты, помер, в самую страду. Петруша говорит: «Выроешь могилу, лукошко толокна дам». А я отвечаю: «Толокно-то добро, но ты еще чекушечку добавь, для сугреву. Сам видишь, осенняя пора». Он добавил, верно. Чекушечка-та на кресте стояла, блестела, Харламу, кабыть, звездочкой показалась. А меня уж он за покойника принял. Сперва я шабур[7] из могилы выбросил, потом сам полез. А псаломшик возьми да и грохнись с кобылы-то… Меня испужался, стало быть…
Лесорубы дружным хохотом покрыли последние слова.
— Это, братцы, герой! От Васькиного образа духу лишился.
— Ты с ним чекушечку-то не разделил, Васька?
— Покойник, говорит, лезет, черный… А тут, выходит, Белый.
— А? Как же ты обмишулился, Харлам?
Леденцов, стараясь держаться невозмутимо, помешивает в очаге коряжистым сосновым суком. Прикурив от вспыхнувшего сука, он затягивается и наставительно говорит голубоглазому парню:
— Всяко бывает. И белого ангела за чумазого черта примешь…
Постепенно угомонясь, лесорубы засыпают. Харлам, подкинув дров в очаг, лезет на свое место в углу нар. Бережной слышит, как он возится там на соломе, потом утихает. Тишину нарушает только потрескивание дров в костре. За стеной хрупают овес лошади, изредка пофыркивая. Бережной засыпает. Ему видится во сие Васька Белый в образе ангела с рожками.
ЕГОР ИЩЕТ ПРИСТАНИЩА
Совсем стемнело, когда, свалив воз, Егор раздумывал, как же быть: в делянке оставалось нарубленного лесу еще воза на два. Не вывезешь нынче ночью — того и гляди снегом завалит: по приметам пурга собирается. А тут Леденцов подъехал, свалил лесину и, намотав веревку на санную колоду, закурил.
ebooksa